Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Мне нравится, – иногда я даже горд этим, – что знаменитый в республике писатель Аблай Есентугелов друг моих родителей.
В лаборатории плазменных процессов работает м.н.с. Лерик.
Незатейливый, мужественного облика, парень запоем читает книги папиного земляка и удивляется: "Неужели это правда, что ты лично знаком с Есентугеловым?".
– Правда.
– Даже не верится.
– Я тебя понимаю. Иногда мне и самому не верится.
Заставляя поверить в немыслимое, объясняю сей факт тем, что большому писателю необходимо общаться не только с себе подобными.
Творчество
Есентугелов излишне описателен и то, что его книги в дефиците объясняет невзыскательностью широкого читателя. Сосед уважает интеллектуальных литераторов. В связи с чем у меня родилось подозрение, что Саток жаждет избавиться от самобытности.
Про друга Сатка – Парымбетова мало что слышно. Кто такой Алан
Роб-Грийе до сих пор не знаю. Может он и хороший человек, но тот факт, что за ним след в след шагают апологеты из совхоза "Келес", делают немыслимым полюбопытствовать о биографии многопрофильного художника.
"Разочарования интеллигенции прежних и нынешних времен частенько случаются и от поиска ею тесной, неразрывной смычки с властью. Происходили и происходят, на первый взгляд, забавные, удивительные вещи. Хотел добавить, – еще и поучительные. Но…
Повторяющиеся из века в век, из года в год, одни и те же сюжеты, заданная драматичность и интрига, с заведомо предвиденным финалом которых оставляют в безнадежном убеждении о том, что если есть на самом деле что-то поучительного в этом мире, то только не прошлый, чужой опыт сомнений и ошибок, который и приводит в конечном итоге к бессмысленнности ожиданий и надежд творца в попытках соединить несоединимое.
Исконно разностное понимание жизни, ее целей, должны по логике коренных отличий во внутреннем содержании притязаний духа, разводить в противоположные по отношению друг к другу стороны, властителя и сочинителя. К несчастью, или к счастью, сермяжность человеческой наутры заключается в том, что человек подлинно далеко не есть то, что он себе представляет, не говоря уже о том, что пытается внушить, доказать окружающим. Сочинители тут не исключение.
У каждого из нас несть числа примеров, когда заявленные в произведениях творца декларации о непреклонности, об органическом неприятии сотрудничества с властью, не выдерживали испытания жизнью при первом же столкновении сочинителя с простой и суровой, как сама реальность, необходимостью выживать в мире, где добро исторически беспомощно перед изощренностью сил зла.
Пленительная сила воображения художника спасает его только на время, которое он отводит собственно творчеству. В жизни это самое воображение нередко толкает художника на самообман, что оборачивается обнаружением в себе абсолютной несостоятельности при проецировании выдуманных сюжетов на жесточайшие реальности бытия.
Любого человека не раз и не два посещает тягостное переживание от необходимости поступиться свободой духа ради сиюминутных, но жизненно необходимых, приобретений, смириться с неизбежным раздвоением личности. Потому, может это и благо, что творец сам не сознает, что духовная свобода
Заманбек Нуркадилов. "Не только о себе".
На Пленуме правления СП Аблай Есентугелов говорил о достижениях за истекший период казахских прозаиков. В конце отмочил:
– Товарищ Кунаев рожден для счастья казахского народа.
В случае с криком души Есентугелова возможно и есть правда, хотя бы потому, что Кунаев по перманентной занятости мог и не знать, для чего и для кого он появился на свет. Поэтому задача писателя, кроме всего прочего, как раз и состоит в том, чтобы открывать значительным людям смысл их подлинного предназначения.
Члены русской секции Союза писателей Казахстана не обиделись. Они и не то слышали.
Полгода назад герой нации, овеянный славой за бесстрашие при обороне Москвы, автор нескольких известных книг, остановил в вестибюле Союза писателей прозаика Мориса Симашко:
– Симашко, ты еврей?
Морис Давидович, кроме того что, и в самом деле еврей, еще и хороший писатель. Он много чего слышал о проделках фронтовика и все же к вопросу был не готов. Почему и промолчал.
Четверть часа спустя на выходе из здания перед Симашко вновь вырос герой казахской нации.
– Симашко, подожди.
Морис Давидович подчинился.
– Не переживай, – успокоил писателя фронтовик. – Карл Маркс тоже был еврей.
Раха получил новую квртиру. Работает он много, книги выходят у него без задержки, в несколько лет писатель наверстал обман со сберкнижкой и Маркиза перестала на него серчать. Продолжал ли и далее он ее поколачивать – неизвестно. Теперь Маркиза больше говорит о мебели, хрустале, коврах, о том, что быть женой писателя нелегко.
Маркиза приоделась, понацепляла на себя висюльки с камешками и сейчас ее принимают в писательских домах как свою.
Дети от первого мужа Алик и Лора выросли в благополучных людей.
Алик учился в начальных классах с Большим и Шефом, по их дорожке не пошел и закончив исторический факультет пединститута, заделался комсомольским активистом, сейчас инструктор Калининского райкома партии. Женился, имеет дочь.
Лора проучилась год на игровом факультете ВГИКа в мастерской
Герасимова и Макаровой, перевелась с игрового и окончила институт киноведом. Сейчас работает в институте литературы, публикует в республиканских газетах статьи о казахском кино. Не замужем.
– У Алика в школе была кличка "Поп – толоконный лоб". – вспоминал
Шеф.
Алика я несколько раз видел. Действительно, "толоконный лоб", – фитиль угрюмый.
Лора, говорит мама, умная девушка. Маркиза много рассказывает о дочери. О том, как в Москве за ней ухаживали писатель, лауреат
Ленинской премии, известный кинорежиссер из Грузии и еще какой-то узбекско-татарский гений из Ташкента. Всем им Лора дала от винта. В
Алма-Ате ей тоже нет отбоя от местных, но Лора и здесь держит марку.