Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
– Понимаю.
– Когда Омарова выпустили из КПЗ, он пошел к этим… Котовым и увидел там Бисембаева. Тот никуда не смылся. Вот тогда-то Омаров понял, что Бисембаев подвел его и пересрал за себя. Снова побежал в ментуру. Сказал, что якобы перепутал.
"Это ж каким характером надо обладать, чтобы устроить инсценировку с обознайством. – думал я. – Нет, Меченый хлипкий старикан. Поднять спектакль ему не по зубам. Потом, он никуда от меня не уйдет. Рано или поздно я его достану. Надо искать тех, кто
Матушка солидарна с Ким?м. В?первопричи?? организл Ми Меченым убийства она выдвигала квартиру. По ней, Омаров тяготился пребыванием в квартире Бисембаева и, желая как-то от него избавиться, спровоцировал Шефа на избиение щипача. Специально разработанного плана у Омарова не было, но все его действия, разговоры и подтолкнули Шефа с Бисембаевым к 27 февраля.
Определенная сермяга в рассуждениях мамы есть. Она не знала, что сыр-бор разгорелся из-за Надьки. Меченый рассказал Шефу о драке, отлично зная, что он так это не оставит. Если бы мама знала и о роли
Надьки, то картина у нее бы сложилась и вовсе целостной, убедительной. Но опять же, из-за квартирной чепухи затевать убийство, – не слишком ли? Не слишком, убеждала меня матушка, – на кону стояло душевное спокойствие Омарова. Бисембаев и Шеф объективно мешали хозяину квартиры. Так что, отправив одного на тот свет, другого в тюрьму, он разом избавился от обоих, кого давно хотел, но не решался, по трусости, выгнать из дома. Все произошло случайно, это так, говорила мама, может Омаров и не ожидал, что дойдет до смерти, но ход событий Меченый в общих чертах предвидел и готовил.
Сайтхужинов дал объяснения в райпрокуратуре. На начальника ОУР я не злился. Шефа он в глаза не видел, но сразу же после убийства в квартире был и Аблезов. Он хорошо знал Шефа. Аблезов тоже обознался?
Если так, то Меченый и подавно мог подождать.
Боря Ураган говорил, что Бисембаев был не один.
– Нуртасика обманули, – сказал он. – Один на один Мурик с ним не пошел бы.
– Он же сзади несколько раз ударил… – сказал я. – Вполне мог сделать это и один.
– Не-ет… – качал головой Боря – Он был не один.
Шеф не знал, что такое зверек. И на этом его подловил Бисембаев.
Никто не мешает мне самому проверить. Как я проверю? Надо найти
Соскина, поспрашивать. Там видно будет.
Если хочешь, на, докури и купи…
Пришла Галина Васильевна. Бывшая соседка прочитала мамину жалобу в прокуратуру. Прочитала и сказала:
– Здесь не будет объективного расследования. Милиция сама вляпалась и теперь будет выгораживать убийцу…
– Уже выгораживает. – сказала мама. – Прокурор района кричал мне, что мой сын тунеядец и сам во всем виноват.
– Вот видите. – Черноголовина сняла очки. – Надо подключить к расследованию Москву.
– Как
– Будем действовать через газеты. Я поговорю с корреспондентом
"Известий" Мацкевичем. Эх… Если бы выйти на Ваксберга.
Я вспомнил слова Большого и подумал, что журналистов, как и судей, тоже вдохновляют лишь исключительно хрестоматийные случаи. И хорошо бы при этом, чтобы в потерпевших оказался человек заслуженный, или ничем не запятнавший себя его родственник.
Журналисты такие же, как и мы все, люди. С предрассудками, предубеждениями. В статьях на уголовную тему они перво-наперво тепло и сердечно рассказывают о том, какой потерпевший был полезной обществу личностью. Шеф не работал, пил. Кто знал Шефа так, как я?
Кто вообще может знать, почему он собственно метался и пил? И какое это теперь имеет значение?
– Вы напишите письмо в "Известия", – сказала мне Галина
Васильевна. – Потом, может, покажете мне, а я, с вашего позволения, подредактирую.
– Хорошо.
Черноголовина встала и сформулировала задачу:
– Ясно одно. Убит сын писателя. Мы должны защитить честь семьи писателя. Что ж… Будем бороться.
Вот оно как! До прихода Галины Ваильевны я не мог взять в толк, чего же хочу.
Вечером я сел за письмо в "Известия".
Камбар Увашевич учит папу ходить. Отец гортанно клекочет:
"Камбар, айналайын!". Лечащий врач разрабатывает папины руки и ноги сверх процедур массажиста. Не его это дело, но он делает это.
Утром позвонил к Гау: "Хотел бы увидеть Дагмаренка. Как ты на это смотришь?".
Гау гуляла с Дагмар в парчке у гостиницы "Казахстан". Дагмар – рыжая в папину родню. Взял на руки. Пыхтит, ругается: "Бектак, аты шока… Бектак аты – бока".
– Когда ты в тот день звонил мне было до слез жалко тебя, – сказала Гау. – Понимаешь, Нуртаса я плохо знала… Но ты так плакал, что я не выдержала и тоже разревелась.
Гау не прочь воссоедниться. Мне не до воссоединения и вообще ни до чего и ни до кого дела нет.
У магазина "Россия" встретил однокурсника Кенжика Тахира
Избакиева. Он работает в КГБ, как на местах работают с жалобами знает.
– В газеты писать бесполезно. Что они могут? – сказал Тахир.
–
Надо писать в ЦК.
– Яков Михайлович, Владимир Ильич просил передать… Фракцию левых эсеров на съезде арестовать.
– Уже…
– Что уже?
– Уже арестована…
Я с Кочубеем у ТЮЗа, в цветочных рядах. Пантелей сказал, что вчера видел Соскина. Доктора не видел. В том, что Доктор знает обо всем, Пантелей не сомневается: "Все, кому надо и не надо, знают, значит и Доктор знает". Знает, но домой не идет. Из-за Надьки?