Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
– Тоже менты?
– Менты мы. – сказал Ким.
– Ну-ка расскажите.
К разговору прислушивался, бродивший по коридору, Копелиович.
– Иоська, перестань!
– Пошел ты! – прикрикнул на него Ким. – Они все равно узнают.
–
Он наклонился над столом и показал головой на коридор. – Мент есть мент.
– Говори тише, – сказал Большой.
– Вчера вечером в опорный пункт прибежал хозяин квартиры Омаров,
– начал Иоська.
– Кто это? – спросил Большой.
– Меченый.
– Меченый?
– Кличка
– Рассказывай дальше, – попросил Большой.
– Омаров сказал: "У меня на квартире убили Бисембаева". Мы побежали к нему. Терпила лежал на полу, у него оторван воротник от рубашки. На стене, на полу – кровь, везде следы борьбы. Видно, что он до последнего бился за жизнь.
– Чем убили Бисембаева?
– Рядом нашли газовый ключ. Разможжен затылок. Ударили так, что у терпилы один сапог слетел с ноги. Экспертиза будет готова завтра.
– Омаров где?
– В КПЗ. Он сказал, что весь день был на работе, пришел домой, а там труп.
– Нуртасик не мог убить. – Большой покачал головой. – Позавчера с ним был какой-то Саша. Вот он мог убить. А Нуртас… Нет…
– Что за человек Нуртас? – спросил Ким.
– Он ласковый. Обнимет тебя, расцелует, наговорит добрых слов. Но злить его не советую. Так что, если он вдруг придет, стволы не вынимайте.
– Что, сопротивляться будет?
– Сопротивляться может и не будет, но стволы лучше спрячьте подальше.
По коридору взад-вперед не продолжал ходить часовым Копелиович.
– Иосиф, что делать? – спросил Большой.
– У терпилы родственников нет. Можно быстро обрубить все хвосты на стадии уголовного розыска.
– С чего начать?
– Сунуть бабки Сайтхужинову.
– Сколько?
– Не знаю, – Ким наморщил лоб. – Надо с ним поговорить.
Большой посмотрел на меня.
– В этом доме деньги есть.
Я прошел в столовую, закрыл за собой поплотнее дверь.
– Мама, нужны деньги.
– Какие деньги?
– Дадим ментам на лапу…
– Это они тебя научили?
– Никто меня не научил. Не жидись.
– За что? Никаких денег я не дам.
На кухне тем временем разговор не прекращался. Когда вышел из столовой, услышал.
– Пока речь идет о девяносто третьей статье.
– Что это? – спросил я.
– Нанесение тяжких телесных повреждений со смертельным исходом.
Так что… Если сунуть бабки, то можно запросто переделать в убийство по неосторожности, а после что-нибудь еще придумать.
– Ладно, я пойду, – Большой поднялся.
– Эдик, о том, что здесь узнал, никому ни слова.
– Само собой.
Ситка с утра ничего не ел, да и Иоську с Тлектесом не мешало бы покормить. Я поставил размораживаться мясо и стал чистить морковь.
– Обед готовишь? – поинтересовался Ким.
– Плов в темпе сварганю.
– Хорошо, – сказал Иоська и полез
Вечером позвонила тетя Альмира.
– У вас все нормально? – спросила жена Есентугелова.
– Да. А что?
– Ничего.
Большой проболтался отцу, тот по эстафете передал Есентугеловым.
"Нуртас, где ты?" – спрашивал я раз за разом себя и ничего не соображал. "Где ты мерзнешь?". Нет, нет… Ничего, ровным счетом ничего не сходится. Откуда-то издалека доносился приглушенный расстоянием лай дворовых собак, перед глазами плыла темная, мерзлая ночь, черные, слежавшиеся сугробы, ледяные тротуары. Что-то помимо рваного, точущего ожидания накрывало меня. И то, что накрывало, было намного сильнее и тревожнее воцарившегося во мне хаоса. При всем этом ощущение, что 27 февраля произошло событие разом и верх ногами опрокинувшее прежние представления, самое жизнь, усиливалось и крепло.
Рано утром позвонил дяде Боре и попросил зайти.
В девять утра сменилась засада. Вновь пришли Ким, Касенов и
Копелиович. Я позвонил Большому.
– Плохо дело, – сказал Ким. – Экспертиза нашла ножевые ранения в области груди.
– Это прямое убийство. – нахмурился Большой.
– Да. – кивнул Ким и добавил. – Все равно, если не терять время, то еще можно что-то сделать.
Снявши голову, по волосам не плачут. Раз Есентугеловы в курсе, матушка позвонила к ним.
– Аблай, – сказала она, – сходи к Тумарбекову. Потребуй, чтобы он выгнал из нашего дома милицию.
Тумарбеков заместитель министра внутренних дел, хоть и по общим вопросам, но из всех руководящих ментов самый авторитетный. Он уважает заслуги Есентугелова, но вряд ли станет вмешиваться.
Матушка позвонила и Жарылгапову.
Дядя Ислам увидел засаду и, узнав в чем дело, занял принципиальную позицию:
– Тунеядец стал убийцей! И вы еще просите выгнать милицию?!
Дядя Боря подошел к обеду. Я провел его к себе в комнату.
– Это что за люди? – спросил он.
– Милиция. Ищут Нуртаса.
– Нуртаса?
Я рассказал. Дядя Боря посидел с полчасика и ушел.
Засаду сняли в пятницу. По моему звонку пришли Хаки и Серик
Касенов. Хаки разговаривал с матушкой, Серик молча сидел в моей комнате.
– Такие дела, Серик, – Я кончил рассказывать и выпалил то, что сверлило меня последние двое суток: "Лучше бы его самого убили!".
– Ты что! – вздрогнул Серик Касенов.
Откуда-то из глубины опять пробилось неясное предчувствие: "Не здесь ищешь". Не успев оформиться, ощущение покидало, возвращалось и я вновь думал том, что сообразить не в силах только от того, что случай настолько незнаком мне, что, пожалуй, лучше и не пытаться найти правдоподобное объяснение, выстроить логику в событиях минувших дней.