ЧОП ’ЗАРЯ’
Шрифт:
Я начал залипать. Вроде мыслю о чем-то, на Банши смотрю, а потом — хлоп, и уже мерещится что-то из прошлой жизни. Осознаешь, что отключился и дергаешься в страхе, пот прошибает. Ты встряхиваешься, по лицу себя бьешь, держишься пару минут, а потом опять залипаешь.
Один раз так в фуру чуть не влетел на ночной трассе. Мысль, что сейчас могу влететь сильнее, как-то подхлестнула, и сон отступил. Зато затекли колени.
Я уже было собрался тихонько приоткрыть древку и вытянуть ноги, как почувствовал, что стало холоднее. Затем послышался скрип и легкие шаги. Будто ребенок крадется.
Я
Я замер, забыв, что надо дышать, волосы на руках, как наэлектризованные, встали дыбом. Дверь колыхнулась и сдвинулась на пару миллиметров. Я услышал дыхание — грубое, прерывистое, будто маньяк-астматик долго гнал жертву, догнал и теперь, пуская слюни, хочет ее потрогать. Хотя, если честно, то я не знаю ни одного маньяка-астматика. Но в этих хрипах слышалось столько похоти и жажды, которые вызывали только презрение и тошноту.
Давай, уже открой дверь! Я готов был стрелять, но вдруг там никого нет, или промажу и спугну? Давай уже или открывай, или проваливай! Мне уже воздуха не хватает.
В комнате раздался тихий смешок, и темно-красная тень промелькнула в полосе лунного света. Я вдохнул, но лишь для того, чтобы снова задержать дыхание, заткнувшись от неожиданности. Над спящей Банши появилась уродливая голова, а потом и остальное тело.
Как какая-то пародия на анатомический атлас, на кровать рядом с Банши, уселась женщина с полностью ободранной кожей. Мясо и мышцы с белыми прожилками суставов, черные глаза и красные волосы, которые встали дыбом, когда бу-хаг мягко запрыгнула на девушку и приблизилась к ее лицу.
Банши не проснулась. По ее телу пробежала судорога, а дыхание изменилось. Кожа начала бледнеть, теряя живые краски. Девушка задергалась, будто ей снится сон, что она бежит.
Я, как мог тихо, подтолкнул дверку и выдвинул ногу вперед. Нащупал пол и поставил ногу, скрипнув на кусочках соли. Пожирательница дернулась и резко посмотрела в мою сторону.
Глаз у нее не было, только черные провалы, подчеркнутые мясистыми безкожими дугами на месте бровей. Тонкий, плоский рот без зубов и языка открылся, и она зашипела. Перевела взгляд на окно, потом обернулась на дверь.
Понять мимику по голым мышцам лица я не смог, но выглядела она обеспокоенной. С шумом втягивала воздух, жесткие волосы то опадали, то опять делали стойку. Но травка с солью работала — вампирша фыркнула, еще раз оглядела комнату и вернулась к Банши. Приблизила морду к ее лицу, открыла рот и стала втягивать жизненную энергию девушки. Я посмотрел через ауру — пожирательница сверкала, а вокруг Банши марево трепетало и истончилось.
Больше ждать было нельзя. Я перехватил гранату в правую руку, зубами выдернул пробку и, задержав дыхание от резкого запаха, шагнул из шкафа и метнул гранату. Целился над тенью, которую тварь отбрасывала на стену.
Оставляя дымный след, бутылочка, покрутившись в воздухе, пролетела над головой пожирательницы и с громким хлопком разлетелась о стену. Вдребезги, оставив мокрое пятно на стене, из которого повалил густой фиолетовый дым.
Вампирша аж подпрыгнула, заверещала
Завозилась, запутываясь в дыму, как в сетке, и поползла, медленно переставляя руки и ноги. Выползла из облака и, трясясь от напряжения, поднялась на четвереньки. Потом выпрямилась и уткнулась лбом в дуло «крынки».
Я сплюнул кровь, обляпавшую меня с ног до головы. Так и не опустив обрез, смотрел сквозь обугленную дыру в голове вампира. Выжгло круг размером с приличное блюдце, как макушка не оторвалась, я не понял, выглядело все так, будто верхушка черепа на одних ушах держится.
Зажигательный патрон непросто пробил насквозь переносицу, но и выжег почти ровный круг от бровей до нижней челюсти, и до сих пор горелое мясо продолжало дымиться. Пожирательница покачнулась и рухнула на пол.
Я подбежал к бледной Банши, попытался прощупать пульс на шее, но чуть не обжегся от холода. Схватил простыню, скомкал и начал растирать Банши — грудь, плечи, руки. Тер, тряс ее и кричал, чтобы она проснулась.
Вроде бы начала розоветь и задышала глубже и спокойнее. Я уловил какое-то движение в тумане за спиной, обернулся и осекся на матерном слове.
За спиной стояла пожирательница. Ссутулившись и опустив руки, как девочка из фильма «Звонок», который мы когда-то смотрели с Настей. Ни у той, ни у этой не было видно лицо. В фильме его закрывали волосы, а здесь оно только-только начало регенерировать.
Восстановились часть губ и кусочек лба, нарастали скулы — рваные границы бугрились белым светом, будто на них копошатся опарыши. В центре все еще зияла дыра, сквозь которую проходил луч лунного света из окошка.
Я схватил «крынку», прицелился в грудь и нажал на спусковой крючок. Щелкнуло, но выстрела не произошло. Млять! Вытрелил — перезарядил! И никак не выстрелил и довольный пошел будить спящую принцессу. Дебил ты, забывчивый!
Ругая себя распоследними словами, я схватился за обрез, пытаясь его перезарядить. Пожирательница стала ближе на шаг, потом еще на один. Фиолетовый дым, першивший в горле, помогал. Вампирша медленно волочила ноги, пробираясь, как по сугробам.
Я выкинул стреляную гильзу, и дрожащими пальцами, зарядил обрез. Но выстрелить уже не смог. Как только пожирательница отрастила себе новую челюсть, она стала шипеть и бормотать что-то нечленораздельное, но очень похожее на демоническое проклятие. Одной рукой она отбила мою руку с «крынкой», и сразу же влепила второй мне в голову. Раскрытой ладонью, даже не удар, а оплеуха или подзатыльник.
Я успел подставить плечо, но сила удара была такой, что теперь уже я вскинул ноги вверх, а сам кувырком улетел через Банши и кровать. Левое плечо отожгло, рука отсохла, но обошлось без перелома. Как-то хреново ее дым замедлил, страшно подумать, бей она в полную силу и скорость.
На кровать бу-хаг не полезла, развернулась и все так же, преодолевая дым, пошла за мной в обход. И к моему ужасу, то ли дым стал рассеиваться, то ли она адаптировалась, делала это уже быстрее. Все еще неуклюже, как зомби, которого не слушаются конечности, но все равно напористо.