Чосон. Последняя династия Кореи
Шрифт:
Переворот завершился в июле 1455 года, когда Ли Ю принудил племянника отречься от престола в свою пользу. Ли Хонхви был игрушкой в руках своего окружения и потому Ли Ю, вошедший в историю как ван Сэджо, не испытывал к нему личной неприязни. Ли Хонхви получил почетный титул санвана (отрекшегося правителя) и остался жить во дворце. Можно сказать, что в его жизни мало что изменилось: оказываемое уважение и условия жизни остались прежними, а правлением он и раньше не занимался. А вот Кёнхье-онджу и ее муж были сосланы в Квансан [53] .
53
Квансан – старое название города, находящегося в трехстах километрах от Сеула, который ныне называется Кванджу.
Казалось,
54
Это выражение корейцы употребляют, когда хотят сказать, что враг окончательно побежден.
55
Канхва (Канхва-до) – остров в устье реки Ханган на западном побережье Южной Кореи
56
Титул тэгуна (великого князя) получали сыновья вана, рожденные его старшей женой-ванби, но не назначенные наследниками престола.
Первая попытка восстановления прежней власти широко известна – это заговор шести сановников-мучеников [57] , которому уделяют много внимания авторы произведений на историческую тему. Ученые-сановники Сон Саммун, Пак Пэнньён, Ха Вичжи, Ли Кэ, Ю Ынбу и Ю Санвон, которым ван Мунджон поручил воспитание своего сына, решили вернуть Ли Хонхви на престол. Можно с уверенностью предположить, что верность долгу сочеталась у сановников с желанием достичь как можно большего влияния, но традиционно их принято считать благородными мужами, пытавшимися восстановить справедливость и покарать преступника Ли Ю, изменившего своему законному правителю. Шестеро сановников привлекли к заговору седьмого, которого звали Ким Чил, а всего в заговоре участвовало около семидесяти человек.
57
Также в русскоязычной переводной литературе используются название «Шесть погибших сановников» или «Шесть казненных сановников».
Было решено приурочить «восстановление справедливости» к очередному прибытию минских послов. В качестве благодарности за присылаемую дань, минские императоры отправляли в Корею подарки, многие из которых (книги или какие-то приборы) имели важное культурное значения, так что обмен послами совершался регулярно.
Но Ким Чил, которого очень ценил ван Мунджон, то ли смалодушничал, то ли верно просчитал ситуацию, и сообщил о заговоре Ли Ю. Наградой предателю стало возвышение вплоть до должности государственного советника, а все остальные участники заговора были казнены после жестоких пыток (казни избежал только Пак Пэнньён, умерший от пыток в темнице). Семьи заговорщиков, как и полагалось за худшие из десяти зол [58] , тоже подверглись репрессиям: были истреблены все мужчины, а женщины и дети обращены в ноби. Кымсун-тэгун на сей раз отделался легко – всего лишь понижением в ранге.
58
Наиболее тяжкие преступления в конфуцианской традиции носили название «Десять зол». Худшими из десяти зол считались преступления против правителя – заговор с целью мятежа, бунт и измена. Совершивший одно из десяти зол ни при каких обстоятельствах не мог рассчитывать на помилование, а за преступления против правителя платили жизнями все родственники преступника мужского пола старше семи лет.
Ли
Был и еще один настораживающий момент – многие чиновники, не участвовавшие в заговоре на прямую, выразили солидарность с заговорщиками, отказавшись от занимаемых должностей. Самым известным из таких «отказников» стал выдающийся писатель и ученый Ким Сисып, которого заслуженно считают одним из столпов корейской литературы, несмотря на то что в своем творчестве он отдавал предпочтение китайскому языку. Ким Сисып оставил службу в самом начале своей карьеры, когда ему шел двадцать второй год, стал монахом и покинул столицу, в которую вернулся только после смерти Ли Ю.
Отдадим Ли Ю должное – даже столкнувшись со столь выраженным протестом, он не стал избавляться от низложенного племянника. Но в сентябре 1457 года был разоблачен еще один заговор сторонников Ли Хонхви, также инспирированный Кымсун-тэгуном. Как говорится, любой снисходительности рано или поздно приходит конец. После разоблачения второго заговора тридцатиоднолетний Кымсун-тэгун получил приказ покончить с собой, а шестнадцатилетний Ли Хонхви был убит.
Те, кто пытался вернуть престол Ли Хонхви, сослужили санвану плохую службу вместо хорошей… Впрочем, нельзя исключить и того, что Ли Хонхви все равно бы был убит по приказу своего дяди, только немного позже.
Жаль юношу, который стал игрушкой в чужих руках и расплатился своей жизнью за чужие амбиции. Также жаль, что корейская литература лишилась многообещающего поэта – Ли Хонхви писал весьма проникновенные лирические стихотворения, в которых изящество слога гармонично сочеталось с глубиной чувств. Впрочем, гораздо большей популярностью пользуется «Посмертное издание сочинений шести сановников-мучеников».
ГЛАВА 7
Ли Ю, достойный сын великого отца и внук сурового деда
Просвещенность Ли Ю, вошедшего в историю как ван Седжо, была сравнима с просвещенностью его отца, а суровостью он сильно походил на своего деда. Но в оправдание Седжо можно сказать то же, что было сказано в оправдание вана Тхэджона – другого выхода у него не было.
Судите сами. За пять лет пребывания на престоле вана Мунджона и вана Танджона от сильной власти правителя, которую столь усердно укрепляли ваны Тхэджон и Седжон, практически ничего не осталось. Шесть ведомств перешли в подчинение Ведомства по обсуждению дел правления, которым руководил главный государственный советник при содействии двух своих помощников. Ваны редко участвовали в советах, а, когда это происходило, они просто одобряли решения, принятые сановниками. Редко ван Мунджон спорил с сановниками (только когда они возражали против дарения старшей дочери вана занятого участка в столице), ну а о ване Танджоне и говорить нечего.
Чиновники воспрянули духом, почувствовали себя хозяевами государства, и им казалось, что так будет всегда. Но вдруг мир переворачивается с ног на голову, или если уж говорить точнее, снова становится на ноги, простояв пять лет на голове. Плохой дядя хорошего вана (слова «плохой» и «хороший» можно заменить на «удобный» и «неудобный») пытается захватить всю власть в свои руки… Разумеется, большинство чиновничества были недовольны действиями Ли Ю, причем настолько сильно, что некоторые предпочитали умереть, лишь бы не признавать его легитимность, а другие добровольно оставляли свои должности, предпочитая столичным карьерам «бесперспективную» жизнь в провинции или монашеский удел.
Конфликт между ваном и видными конфуцианскими учеными в определенной мере укрепил позиции буддизма, который, несмотря на все гонения, продолжал пользоваться популярностью среди народа. Да и сам Седжо, желая, как можно сильнее унизить отвернувшихся от него конфуцианских мудрецов, приказал выстроить в столице буддийский храм Вонгакса, от которого до наших дней сохранились только мраморная пагода и памятная стела.
Как мог Ли Ю противостоять выпадам против его власти и «саботажу»? Только силой. Впрочем, к тем, кто тихо оставлял должность, не выступая против власти вана, обычно никакие репрессии не применялись, не желаешь, так не служи. Ну а тех, кто замышлял недоброе, прощать было нельзя, ведь в противном случае они могли бы добиться успеха в будущем.