Что движет солнце и светила
Шрифт:
Присев за прилавок, Александр нажимал и нажимал на курок пистолета, пока сам не закашлялся от едкого, удушливого газа. Его противники, можно сказать, были повержены. Они корчились на полу, кашляли, стонали, обливались слезами.
Александр думал, что газ хоть на короткое время, но парализует всю эту троицу. Ничего подобного! Им было дурно, но не до такой степени, чтобы потерять над собой контроль. Интеллигент, зажав нос шарфом, откатился к стене и направил револьвер на прилавок. Дожидаться выстрела Александр не стал. Ему надо было непременно попасть в подсобку, но от прилавка до неё около полутора метров
Интеллигент опоздал на какие-то доли секунды. Уже защёлкивая за собой задвижку железной двери, Александр услышал, как по ней зацокали отнюдь не игрушечные пульки.
– Убью, сволочь!
– Открой! Хуже будет!
– Саня, не дури. Мы всё равно тебя оттуда выкурим...
Они кричали, матерились, угрожали, грохотали кулачищами по железу. Александр молча оттаскивал от лаза ящики и мешки. Хозяин, видимо, не предполагал, что рано или поздно придётся воспользоваться "запасным выходом", и потому тут была воздвигнута мощная стена из торговых запасов.
Добравшись до потайной дверцы, он обнаружил: она ни в какую не хочет открываться. Видимо, снаружи её завалило снегом.
Александр растерянно сел прямо на пол и с огорчением вспомнил, что оставил сигареты на прилавке. Как было б хорошо сейчас закурить!
Оглянувшись по сторонам, он прикинул, в котором из ящиков могут лежать пачки сигарет, и вдруг краем глаза заметил какое-то движение: то ли мышь пробежала, то ли какой-то шарик прокатился. Это ещё что такое? Глюки на нервной почве?
Александр всмотрелся в тот угол, где мелькнула непонятная тень, и заметил на полу какую-то палку. Оказалось, что это тяжелый лом, которым дворники обычно долбят смёрзшийся снег.
Особо ни на что не рассчитывая, Александр подсунул лом под дверцу и попытался поддеть её. Медленно, натужно, но она пошла вверх!
Выбравшись наружу, Александр, утопая в рыхлом снеге, кинулся в придорожные заросли ивняка. Он знал, что там протоптана тропка к речке. На шоссе он выйти не решился. Обнаружив, что сторожу удалось выбраться из западни, Интеллигент со товарищи сядет , конечно, на машину и догонит его. А вот двинуться по речке он навряд ли решится: хоть лёд еще и крепок, но в том месте, куда вытекали поселковые стоки, он уже подтаивал - под тяжелым "Ленд Краузером" запросто проломится. Впрочем, об этом знали разве что местные жители, но никак не залётные гости.
15.
Цыган ударил Любу по лицу. Она возмутилась, закричала, но он, приложившись кулаком к её зубам, велел заткнуться, пообещав в противном случае скорое свиданье с бабушкой-покойницей.
– Дай воды промыть глаза, - прохрипел Цыган.
– Чем ты, сука, их выжгла?
Люба ничего не ответила. И тогда он перевернул её на живот и, зажав шею широкой пятерней, свободной рукой вытащил из пояса узкий кожаный ремень. Люба подумала, что он хочет овладеть ею, и только от одной мысли об этом на душе стало муторно. Она решила притвориться, что раскаивается в том, что сделала, и хочет ему помочь.
–
– Погорячилась я. Глаза-то у тебя как? Сильно ожгло? Давай промоем их водой...
– Сейчас пойдём, - ответил он.
– Вот только уздечку на тебя наброшу...
Она почувствовала, как шею охватывает холодное кольцо ремня, затягиваясь всё туже и туже. Володя, казалось, хотел её удавить.
– Осторожно, задушишь ведь!
– Нет, ты мне ещё пригодишься, - он злобно хохотнул.
– Мы с тобой напоследок позабавимся как следует, - и прикрикнул: Чего разлеглась? А ну вставай!
Люба встала. Володя ударил её ребром ладони по шее и тяжело дыхнул в затылок:
– Иди на кухню! И не вздумай ерепениться, иначе тебе кранты...
Делать нечего, она двинулась вперёд. Удавка стягивала шею и, врезаясь в горло, не давала дышать. Люба взмолилась, чтобы он хоть чуть-чуть её ослабил, но Володя, дёрнув ремень, причинил такую боль, что в глазах потемнело.
– Молчи, стервь! Хуже будет!
Когда Люба привела его на кухню, он приказал подвести его к умывальнику. Воды в нём, однако, не оказалось.
– Налей из бака!
– закричал Володя. Он вёл себя слишком нервно, и Люба подумала, что Цыган действительно перепуган: боится, что лишится зрения. Но его тревожило довольно странное ощущение: ему казалось, что в доме, кроме их двоих, есть кто-то ещё.
– Это твой кот тут ходит?
– спросил он.
Нет, Мейсона на кухне не было. Люба видела, как он забился в спальне под кровать и, видимо, там и остался.
– Чёрт с ним, с котом!
– снова занервничал Володя.
– Почему воду не наливаешь? У меня глаза уже лопаются!
Люба провела ладонью по своему лицу. Оно было влажным от слёз - слёз человека, сознающего, что у него нет выбора.
– Ну, долго я буду ждать?
– Сейчас, вот только ковш найду, - стараясь казаться спокойной, ответила Люба.
Ковш не надо было искать: он лежал на крышке бака. Но Любу кто-то будто подпихнул к зажигалке, которую Цыган оставил на столе рядом с сигаретами. " Прижги ему руку, - засвербела в мозгу мысль.
– Он выронит ремень, а ты сразу отскакивай в сторону. Ну, не раздумывай!"
Люба осторожно взяла зажигалку, попробовала вывернуть свою руку так, чтобы пламя наверняка ожгло пальцы Цыгана, но поняла: это у неё не получится. И тогда она, стараясь казаться запуганной, дрожащим голосом попросила:
– Встань чуть сбоку, а то мне никак не наклониться за ковшом. Пожалуйста!
Матюгнувшись, он отвел руку так, чтобы удавка, ослабнув, оказалась чуть сбоку. И тогда Люба поднесла зажигалку прямо к его пальцам, сжимавшим ремень.
Дальше всё разворачивалось как в финале какого-нибудь триллера. Люба, почувствовав свободу, резво отпрыгнула в сторону и сбросила ремень с шеи. Цыган вопил не столько от боли, сколько от унижения: надо же, эта простодырая курица обвела его вокруг пальца! Потеряв контроль над ситуацией, он стал кидаться во все стороны, широко растопырив руки - это напоминало игру в жмурки, и в лучшие времена Люба обязательно вдоволь бы насмеялась над его нелепыми и странными прыжками и ужимками. По дрожащему, побелевшему как мел лицу Цыгана она поняла: на этот раз, если он её схватит, никакой пощады не будет.