Что хотят женщины
Шрифт:
– Так ты все-таки это сделал! – торжествующе воскликнула я.
– Сделал – что? – сонно поинтересовался Джесси.
– Соланж. Ее фантазия. Я видела твое имя на доске! – (Джесси промолчал.) – Я так понимаю, – продолжила я, – что это твой последний удар по мячу. В конце концов, Соланж в любом случае последняя кандидатка, ну, на какое-то время.
– Ха! Наверное, ты права, – наконец ответил Джесси, театрально потягиваясь.
– Надеюсь, ты, так сказать, с честью вышел из положения.
Я тут же пожалела о своей глупой шутке. Джесси поднялся
– Вставай, Кэсси, я отвезу тебя на работу. Мне сегодня нужно быть на месте пораньше. Мы должны испечь к вечеру четырехъярусный свадебный торт.
Я даже не пошевелилась. Джесси, обернутый простыней, упер кулаки в бока.
– Не надо, Кэсси. Я же тебя не расспрашиваю о подробностях.
– Если бы спросил, я бы рассказала.
– Я не хочу знать.
– Почему? Потому что ты ревнив или потому что тебе по-настоящему наплевать?
Да что такое со мной происходит?
Джесси немного помолчал, а потом сказал нечто такое, что укололо меня в самое сердце:
– Ты пятишься назад.
Когда он отправился в душ, я встала и нашла свой телефон. Все еще морщась от слов Джесси, я отправила Матильде сообщение:
Буду рада участвовать вместе с Полин. Мне тоже любопытно.
Приняв душ, Джесси отвез меня к ресторану и нежно поцеловал, но мне трудно было ответить ему тем же. Когда же он сказал, что позже позвонит мне, я пробормотала, что буду очень занята и сама ему позвоню, когда будет время.
– Вот и отлично.
– Это как понимать?
– Я не собираюсь выяснять с тобой отношения. Пока.
Делл уже была в кухне, ее тетрадь с рецептами лежала открытой. Это был наш самый обычный день, такой же вторник, как все другие. Мы уселись на скамью у стола для кондитерских изделий, чтобы разобраться, какие блюда на прошлой неделе пользовались особым успехом, а к каким наши посетители отнеслись с прохладцей. Потом мы составили меню и обсудили предстоящие закупки. Зачем покупать три десятка корнуэльских кур, если их никто не ест?
– Прошлым вечером люди просто набрасывались на спагетти с креветками и соусом из красного вина с луком, – сообщила Делл сразу, как только я села рядом с ней, даже не поздоровавшись.
Она теперь тоже стала женщиной, полностью посвятившей себя работе.
– Баклажаны во фритюре тоже недурно шли, – добавила она.
– Ну, значит, закупаем их побольше, – ответила я, делая соответствующие записи. Мне необходимо было справиться со своим настроением. – Только не требуй от меня лягушачьих лапок.
– Но ты все же разреши мне попробовать их приготовить по бабушкиному рецепту.
– Ладно, хорошо. Но не на этой неделе.
Мы как следует прошлись по салатам, представленным в нашем меню, поскольку в феврале они стоили дорого, а праздник Марди Гра предполагал, что всю неделю цены будут весьма щадящими.
И так сосредоточились на деле, что я едва заметила, как Клэр пересекла
– У нее настроение постоянно меняется, – заметила Делл.
– Она подросток. Они все такие. А ты и до сих пор не лучше.
С тех пор как открылся ресторан, у меня оставалось гораздо меньше времени для Клэр, и, наверное, именно поэтому я не замечала, как она постепенно становится вялой, словно ее окутало некое темное облако. Я схватила с вешалки вязаный жакет, набросила на плечи и вышла следом за Клэр. Я нашла ее выдувающей сигаретный дым сквозь изгородь.
– Брр… Хорошо бы, чтобы ко времени карнавального парада немножко потеплело, а то я и смотреть не пойду, – заговорила я нейтральным тоном.
– Ой, да ладно. Я вымою руки после сигареты, – сказала Клэр, не глядя на меня.
– Знаю, что вымоешь. Но что происходит? У тебя расстроенный вид.
Пожалуй, мой тон напоминал тон занудного школьного наставника.
Клэр повернулась лицом ко мне. Даже забавно иной раз видеть, как кто-то смотрит на человека, на самом деле его не видя. Но лишь теперь я заметила, как вытянулось лицо Клэр, какие тени залегли под ее глазами. Она явно плохо спала. И выглядела старше, и вообще казалась измученной. Она бы могла сейчас сойти за озабоченную мать семейства лет тридцати от роду. Может быть, она беременна?
– Кэсси, можно я сегодня уйду немного пораньше? Морин сама закроет кафе, – сказала Клэр слегка дрогнувшим голосом.
Я увидела рыжеватые и желтые пятна на ее пальцах, явные признаки заядлого курильщика. И в глазах Клэр была не только печаль, в ее взгляде было что-то еще. Что-то, похожее на ужас.
– Что происходит, Клэр? Выкладывай!
– Забудь, – ответила она, отшвыривая сигарету и бросаясь к зданию.
Я поймала ее за руку – тонкую и неожиданно холодную. Я не могла оставить все вот так.
– Стой! Погоди, ладно? Мне нужно знать, что происходит. В школе что-то? Это Оливия? Ну, что?
– Да просто ребята в школе… Не важно.
– И что они теперь затеяли?
Клэр оглянулась по сторонам, на пустой переулок за кафе, как будто почти ожидала, что ее мучители прячутся где-то поблизости.
– Да они мою жизнь превратили в настоящий ад! – выпалила Клэр, разражаясь слезами.
Она была непокладистым, растрепанным, татуированным, самолюбивым подростком, под внешностью которого скрывалась глубоко уязвленная маленькая девочка. Я обняла Клэр и дала ей выплакаться. Я знала, каково это: когда тебя унижают, когда ты чувствуешь себя беспомощной. Как и Клэр, мне в ее возрасте постоянно доставалось: дома меня преследовала сестра Лайла, а в школе имелась компания подлых девчонок, у которых, пожалуй, не было в жизни другого занятия, кроме как искать мои самые чувствительные точки и с азартом колотить по ним.