Что предназначено тебе… Книга первая
Шрифт:
Всё время дороги в полицейский участок Таскони почти инстинктивно прижимал к груди пальто там, где находился внутренний карман — там, где лежало фото сына. Единственное, что он позволил себе взять в дорогу в напоминание о нём.
От Пьетро осталось немного вещей. Дома тот бывал редко и с тех пор, как завёл новых друзей, казалось, напрочь потерял интерес к семье. Могло показаться — но Доминико знал, что это не так.
Пьетро любил отца. Любил двоюродных братьев и сестёр. Любил всё, что было связано с именем Таскони.
Он всю жизнь просил отца, чтобы тот взял его в дело, позволил
Сейчас Доминико не мог не винить себя в том, что оттолкнул сына, которого так любил.
— Povero, povero ragazzo*… — прошептал он и вздрогнул, услышав голос копа, сидевшего за рулём:
— Ещё раз назовёшь меня так — и я сделаю из тебя решето, а в участке скажу, что таким и нашёл.
Доминико рассеянно посмотрел на сержанта.
Коп в самом деле был ещё мальчишкой. Конечно, он был старше Пьетро, и Доминико, которому едва исполнилось сорок, вряд ли годился бы в сыновья. Но Доминико он казался глупым и молодым. Таскони догадывался, что творится у чёртова молокососа в голове. Другой на его месте мог решить, что коп попросту хочет отличиться — но Доминико достаточно хорошо знал подобный тип людей, чтобы понимать — стремление к славе ни при чём. У мальчишки, сидевшего за рулём, зудело в голове. Он хотел навести порядок во всём. Хотел справедливости для всех.
Из таких выходили неплохие убийцы — если они выучивались служить, делать, что им говорят. Чаще такие умирали, так и не добившись ничего.
Работа в полиции была для них тупиком. Разумеется, Доминико не собирался обсуждать это с копом, которого едва знал. Сейчас ему было попросту не до того.
«Мариано обещал адвоката», — напоминал себе Доминико, — нужно просто подождать, пока он предупредит Сартенских родных».
Капо откинулся на спинку кресла и равнодушно задрал нос.
Он не видел, как Стефано прищурился — высокомерие было одной из черт, которые в корсах раздражали его особенно. Здесь, на планетах с жарким климатом, обилием гор и морей, где селились беженцы из стран южной Европы, даже он, урождённый сицилиец, иногда чувствовал себя как — второй сорт.
Корсы заправляли всем. И сицилийцы, как и все, прогнулись под них в конце концов. А Стефано никак не хотел быть в собственном городе дерьмом. Не для того он надевал значок.
Он крепче стиснул руль, и какое-то время они ехали молча — корсиканец не испытывал потребности заводить разговор. Стефано выжидал, когда, наконец, ситуация окажется в его руках.
Ждать оставалось недолго — лишь до тех пор, пока они не переступили порог участка.
Никто не обернулся к вошедшим — корсиканец прилетел издалека. Если что-то и могло выдать в нём принадлежность к мафиозной семье, то только бронированный додж, оставшийся стоять на посадочной полосе.
— Сюда, — Стефано без особой вежливости подтолкнул задержанного в плечо, и дверь кабинета закрылась у них за спиной.
Таскони задумчиво разглядывал кирпичные стены, не знавшие штукатурки, и лампочку, висевшую над потрескавшимся столом.
— Первый раз в наших краях? — поинтересовался
Доминико опустил задумчиво-равнодушный взгляд на него.
— Что тебе надо от меня? Я ничего не совершал. Плациус не мой, это ты знаешь, как никто другой.
— Продолжаете хамить, сеньор Таскони, — Стефано усмехнулся и, по дуге обогнув арестанта, толкнул его вперёд так, что тот от неожиданности чуть не рухнул на пол, едва успев опереться о стол.
Тихонько выругавшись, Доминико замер в той позе, которая требовалась от него — слегка наклонившись вперёд. Стефано ударил ногой ему под бедро, заставляя чуть расставить ноги, и принялся методично ощупывать сверху донизу.
— Не поздновато для обыска?
Стефано не собирался отвечать. Самоуверенная наглость корсиканца продолжала его раздражать, и в то же время прикосновения к поджарому телу, мгновенно напрягавшемуся под тонкой тканью плаща, доставляли ему кайф.
Он провёл руками по бокам Таскони и подумал, что неплохо было бы содрать с него плащ. Снял наручники с арестованного и поколебался — это не совсем разрешал устав — а потом рванул верхнюю одежду корсиканца на себя.
Корсиканец выругался ещё раз. Вместе с тканью полетело на пол содержимое карманов — пачка дорогих сигарет, золотая зажигалка и фото какого-то мальчишки, плескавшегося в морских волнах в одних трусах.
Стефано вдруг накрыла такая злость, какой он не испытывал уже давно. Он не помнил, когда приближался к морю без мигалки в последний раз.
— Любишь потрахать мелких шлюшек в зад?
Доминико вздрогнул. Взгляд его упал на фото, и рука инстинктивно потянулась поднять его с пола.
В следующую секунду по локтю пришёлся такой удар, что Таскони едва не взвыл.
— Двигаться не разрешал! — рявкнул сержант.
— Faccia di stronzo**, — выплюнул Таскони, но ответом ему был ещё один удар — дубинкой под зад.
Коп был прав. Никогда ещё с Доминико Таскони не обращались так. Злость заполнила его целиком. Он рванулся, намереваясь вывернуться и нанести ответный удар, но сержант легко перехватил его руку и вывернул так, что Таскони все-таки взвыл.
— Ты, корсиканская дрянь, — прошипел коп в самое его ухо, — будешь жрать моё дерьмо. Хочешь, научу тебя сосать?
Дубинка Стефано прошлась по внутренней стороне бедра Таскони и уткнулась ему под самые яйца. На секунду оба замерли, совершив два удивительных открытия — причём каждый совершил своё.
Доминико с удивлением обнаружил, что член копа упирается в его откляченный зад. К тому же этот самый член ёщё и агрессивно подрагивал, явно требуя, чтобы хозяин сделал что-нибудь для него.
Однако и Стефано открыл кое-что новое для себя — корсиканец тоже был возбуждён.
Оба молчали.
Стефано облизнул губы. Он представил вдруг, как это будет сладко — насадить на себя проклятого члена корсиканской семьи. Унизить его, втоптать в дерьмо — как он только что и обещал. Дыхание его стало быстрей. Ухо Таскони оказалось так близко, что казалось: достаточно качнуться вперёд — и можно будет коснуться его губами. Сам не зная зачем, Стефано так и поступил — зубы его впились в маленький кусочек белой плоти, и корсиканец издал стон, больше похожий на рык.