Что сделает безумный скульптор из неживого камня?
Шрифт:
Все трое вновь оглядели скульптуры по очереди: скрученный многоугольник, фантастический паук и девушка, завертевшаяся в танце. Пугающее сходство композиций. «Как будто нечто подыскивает себе форму, выбирает», – подумал Стрела.
Первым прокомментировал это сходство Георг:
– Какими причудливыми путями иногда приходят мысли… Расскажи про этот заказ.
– Рассказывать особенно нечего, – Андрей старательно пытался не сболтнуть чего-нибудь и впрямь важного, – он внезапно появился у меня на пороге. Даже одет был так же, как на фото – шляпа чёрная, пиджак с брюками тоже. Представился Александром Воротовым. Сказал, что хочет заказать скульптуру в натуральную величину. Показал фотографию женщины, просил соблюдать сходство. Одежда, детали,
– Опиши фотографию.
– На ней она только по плечи. Брюнетка, молодая, видно, что одета во что-то белое. Лицо… лицо сами видите. Задний план совсем размытый. Кто она – неизвестно.
– Ещё что-нибудь необычное было? – поинтересовался Картин.
– Да, было. Он не сказал, где будет стоять скульптура. Отказался говорить. Заплатил часть и как в воду канул. Она здесь уже второй месяц. Что он натворил?
– Убиты двое, Нина Печная и Сергей Закраев.
– Закраев… Закраев, он в библиотеке работал?
Шумский кивнул.
– А кто такая Нина, как её? Никогда не слышал…
– Официантка. «Шип». Рыжая.
– А, понял-понял. Не думал, что здесь когда-нибудь будут убивать. Чудовищно и… как-то бредово. Кому они понадобились?
– Именно это мы и хотим выяснить, – вмешался Картин.
– Как их убили?
Картин строго посмотрел на Георга. Шумский откашлялся и заговорил после раздумья:
– К сожалению, я многое не имею права тебе рассказывать. Этот человек причастен к ряду смертей, прямо или косвенно. Будь осторожен, и сообщи, как только твой заказчик объявится.
– Непременно.
Георг пожелал ему удачи. Картин смерил на прощание взглядом, в котором Андрей прочёл недоверие. Следователи откланялись, и мастер остался наедине со скульптурой.
Стрела подошёл ближе, из любопытства прикоснулся к её руке. То же странное, неприятное чувство, но вдруг понял – нет, не совсем то же. Андрей старался не двигаться и не дышать, но тело помимо воли затряслось мелкой дрожью. На этот раз он отчётливо ощутил, как мраморные пальцы подались навстречу.
Глава 2. Муза
Следующие дни скульптор провёл в постоянном напряжении. Рассказать обо всём он счёл совершенно невозможным, всерьёз опасаясь, что даже Георг примет его за безумного. «Ещё Картина за какими-то чертями принесло. Рассказать ему – мигом окажешься в сумасшедшем доме», – так размышлял Стрела. К тому же он обещал Воротову хранить молчание. «Кто же ты на самом деле? Неужели и вправду убийца?».
Тем временем статуя подавала всё новые признаки жизни. У Андрея не осталось никаких сомнений в том, что она обладает собственной волей. Время от времени мрамор начинал играть причудливыми, неестественными цветами, лишь отдалённо напоминавшими человеческую кожу. Он стоял посреди мастерской и с участившимся сердцебиением наблюдал за очередной метаморфозой. Правая щека скульптуры приобрела отвратительный салатовый оттенок, наводящий на мысли о разложении.
Андрей стал блуждать взглядом по комнате, как будто прежние работы могли выдать секрет того, что происходило сейчас. Сама собой подвернулась женская голова с длинными кудрями и лентами в волосах. Когда-то, много лет назад, с неё всё и началось.
Она появилась в сумбурный, неуместный, но очень правильный момент. В тот день с Андреем произошла череда отвратительно глупых неприятностей, на деле незначительных – для всех, кроме шестнадцатилетнего Андрея. Злоключения в школе завершила Дана, сестра Картина, с которой он встречался в последние годы учёбы. Дана Картина была полной противоположностью своего выдержанного, разумного брата – вечно готовая взорваться, появиться не вовремя, наперекосяк и не по плану, под завязку наполненная колким гневом, происходящим от какого-то необъяснимого внутреннего хаоса. Коля Картин,
Будучи взрослым, вспоминать смешно, – было бы смешно, если бы что-то всерьёз изменилось. Типичный случай – снова с кем-то поругалась из-за пустяка, и теперь пытается сорвать урок. Взобралась на стол и стоит, ноги на ширине плеч, волосы чёрными тире, глаза чёрными дырами и ругается так, что сидящие на заднем ряду только смущённо изучают узоры половиц. Потом спрыгивает и – вон из класса. Старается помедленней, как бы гордо, но взвинчена – не получается. Стрела встаёт с места и летит за ней по коридору.
В спину возмущённые окрики, смех. Поворот, вправо, влево – вот она, свою истерику вбивает ботинками в подоконник, бледное лицо закрыла руками. Андрей осторожно подходит, за колени придерживает её, стаскивает с окна, отнимает ладони от зарёванных глаз, разжимает трясущиеся кулаки. «Отчего так плохо?» – рыдает, отмахивая неровно остриженные пряди.
Так и проходили последние классы своим тандемом вечно недовольных и высокомерных, думая, что нашли кого-то похожего на себя. То срывались, то язвительно высмеивали всё, на что падал взгляд. Стрела впервые тогда ощутил, но не мог описать словами ту неприязнь к затасканной повседневности, надевающий на человека нелепый костюм, положенный ему по роли, к обыденной болтовне, которая искажает его мысли, к внешней стороне жизни, которая настоятельно требовала доделки.
За полтора года до окончания школы дядя повёл его в гости к своему знакомому, бывшему скульптором. Старые друзья увлечённо болтали, а Андрея приковали к себе его работы. Стоило двум мужчинам замолчать, он набрасывался на скульптора с вопросами – а из чего, а почему, а как? В мыслях его начинала проклёвываться самая первая работа, пока ещё невнятная. Скульптор отвечал, лениво задерживая в воздухе чашку чая, потом, заметив немалый интерес, повёл Андрея в соседнюю комнату показать инструменты и слепки. Скоро Андрей сам приходил к нему, и его охотно учили, потом обзавёлся материалами и всем, что позволяло ему создавать небольшие статуэтки у себя дома.
Первый просвет в неясном будущем, и он же – начало их разногласий с Даной.
Может, просто совпадение, что именно тогда его стали упрекать. «Ты меня слышишь?», «Э-эй, отвлекись», «Смотри на меня», или ещё: «Ты как будто уходишь, ты где-то не здесь и не хочешь меня понять», – то с задумчивой грустью, то в истерике. «Откуда в тебе такое равнодушие? Тебя хоть что-то волнует?» – и под конец в сердцах: «Глубины Крэчич! 2 Не человек, а каменный столб!», – а он к тому времени устал от её пока ещё подростковой драмы. Как-то раз на её месте Андрею померещилась кошмарно уродливая женщина. Стареющая толстуха вскидывала руки, назойливо тыкала ими в лицо Андрею, притворно рыдала, разрасталась так, что только её и можно было видеть и что-то требовала, требовала, требовала. Всё длилось доли секунды, но, похоже, отразилось на его лице. Дана смерила Андрея взглядом, полным сдерживаемой обиды и, вся трясущаяся, выбежала из комнаты, не слушая оправданий вслед. Потом, как обычно, вернулась, но всё уже произошло.
2
Крэчич – название нашей планеты.