Что скрывал покойник

Пенни Луиз

— Отдай его мне.

— Bonjour [61] , Бернар.

Она узнала грубый и неприветливый голос еще до того, как увидела подростка.

— Отдай. — Бернар Маленфан приближался к ней с угрожающим видом.

— Ты ничего не хочешь рассказать мне о нем?

— Да пошла ты! Дай его сюда.

Он поднес кулак к ее лицу, но не ударил.

Изабелле Лакост приходилось иметь дело с серийными убийцами, ворами, пьяными озверевшими мужьями и поэтому она не

питала никаких иллюзий. Взбешенный и неуправляемый четырнадцатилетний подросток был так же опасен, как и любой из них.

61

Здравствуй.

— Убери кулаки. Я тебе его не отдам, так что можешь мне не грозить.

Бернар схватил ее сумку, собираясь вырвать ее из рук, но она ожидала этого. Она давным-давно усвоила, что большинство подростков, и даже не слишком сообразительных мужчин, привыкли недооценивать женщин. Она была сильной, ловкой и умной. Сохраняя хладнокровие, она выхватила сумку у него из рук.

— Стерва! Это даже не мое. Неужели ты думаешь, что я бы стал хранить такое дерьмо?

Он буквально выкрикнул последние слова ей прямо в лицо, так что она почувствовала, как его слюна попала ей на подбородок, и ощутила его горячее дыхание.

— Тогда чей он? — ровным голосом поинтересовалась она, пытаясь подавить позывы рвоты.

Бернар злобно усмехнулся.

— Ты что, смеешься? Я тебе ничего не скажу.

— Эй, у вас все в порядке?

Женщина с собакой на поводке быстро приближалась к ним со стороны моста.

Бернар резко развернулся на месте и увидел ее. Он рывком поднял с земли велосипед и покатил прочь, виляя из стороны в сторону и вывернув руль так, чтобы задавить собаку, но самую малость промахнулся.

— С вами все в порядке? — повторила женщина и взяла Изабеллу за руку. Лакост узнала в ней Ханну Парру. — Это был молодой Маленфан?

— Да. Мы с ним перекинулись парой слов. Со мной все в порядке, и простите за беспокойство. Спасибо, что пришли на помощь. — И она действительно была благодарна этой женщине. В Монреале ей пришлось бы рассчитывать только на себя.

— Пожалуйста.

Они пересекли Беллу-Беллу, вошли в Три Сосны и расстались у бистро, пожелав друг другу спокойной ночи.

Окунувшись в тепло бистро, в его яркий приветливый свет, Лакост первым делом направилась в туалетную комнату, чтобы вымыть лицо холодной водой с душистым мылом. Умывшись, она заказала мартини и поймала взгляд своего шефа. Он кивнул в сторону маленького уединенного столика.

Перед ней стоял бокал мартини, блюдечко с орешками, напротив сидел шеф, и Лакост расслабилась. Она рассказала Гамашу о проведенном в комнате Бернара обыске и передала ему вещь, которую изъяла во время него.

— Фу-у, — брезгливо протянул он, разглядывая эту штуку. — Отдайте экспертам, пусть снимут с него отпечатки пальцев. Бернар отрицает, что это его? Он не сказал, кому это принадлежит?

Лакост покачала головой.

— Вы верите, что это не его вещь?

— Не

знаю. Я знаю, что мне не хочется ему верить, но что-то подсказывает, что он говорит правду.

Только с Гамашем она могла без опаски говорить о своих чувствах и ощущениях, интуиции и инстинктах. Он кивнул и хотел было заказать ей ужин, чтобы она поела перед тем, как отправляться в Монреаль, но она отказалась. Изабелле хотелось увидеться со своей семьей до того, как они лягут спать.

Гамаша разбудил настойчивый стук в дверь. Часы на ночном столике показывали 2:47. Надев халат, он отворил дверь. На пороге стояла Иветта Николь в потрясающей бело-розовой пижаме, отделанной кружевами.

Она долго не могла уснуть, беспрестанно ворочаясь в постели. Наконец она свернулась калачиком и замерла, глядя в стену перед собой. Почему все так получилось? Она попала в беду. Что-то произошло. Что-то вечно шло не так, как должно было быть. Но почему? Ведь она так старалась!

И сейчас, когда за окном медленно разгорался новый день, тоненький знакомый голосок внутри нее прошептал:

«Все потому, что ты оказалась-таки дядей Солом. Тупым дядей Солом. Твоя семья рассчитывала на тебя, а ты снова облажалась. Тебе должно быть стыдно».

Николь почувствовала, как к горлу подступил комок, и перевернулась на другой бок. Глядя в окно, она заметила, как по деревенской площади движется какой-то огонек. Она вскочила с постели, набросила халат и побежала вверх по лестнице к комнате Гамаша.

— Там горит свет, — без предисловий заявила она.

— Где?

— Через площадь, в доме Джейн Нил. Он загорелся несколько минут назад.

— Разбудите инспектора Бювуара. Пусть он ждет меня внизу.

— Да, сэр.

И она убежала. Пять минут спустя он столкнулся на лестнице с взъерошенным Бювуаром. Уже выходя из бистро, они услышали какой-то шум и увидели спускающуюся Николь.

— Оставайтесь здесь, — скомандовал Гамаш.

— Нет, сэр. Это мой свет. — Она могла сказать что угодно, любую абракадабру, даже «подсвечник лиловой двери», но Гамаш и Бювуар поняли, что она имеет в виду.

— Оставайтесь здесь. Это приказ. Если услышите выстрелы, зовите на помощь.

И двое мужчин быстро зашагали по деревенскому выгону к дому Джейн Нил. На ходу Гамаш спросил у Бювуара:

— Вы взяли с собой пистолет?

— Нет. А вы?

— Нет. Но вы должны знать, что у Николь есть оружие. А-а-а, ладно.

В доме светились два окна, одно наверху, второе — на первом этаже. Гамаш и Бювуар проходили через это сотни раз, и оба прекрасно знали, что и как следует делать. Гамаш всегда входил первым, Бювуар следовал за ним по пятам, готовый прикрыть собой шефа и оттолкнуть его с линии огня.

Гамаш тихонько вошел в темную прихожую и осторожно поднялся по ступенькам на кухню. Подойдя на цыпочках к двери в гостиную, он прислушался. До него донеслись приглушенные голоса. Мужской и женский. Ни узнать их, ни разобрать слов он не мог. Он подал знак Бювуару, глубоко вдохнул и распахнул дверь настежь.