Что создано под луной?
Шрифт:
– Скажите, – Риолю захотелось задать начальнику порта деликатный вопрос, но он не знал, как это сделать.
– Спрашивайте прямо. Флот – это такое место, где околичности вредят делу.
– Почему этот опытный капитан, человек, явно, с головой, занимает всего-навсего должность капитана маленького сейнера?
На вопрос Риоля, начальник порта только непонимающе пожал плечами:
– А разве бывает такая маленькая должность, на которой нельзя было бы лишиться головы…Через полчаса Риоль и капитан, стоя у борта и, подпирая поручни руками, наблюдали за тем, как по трапу на борт поднимаются люди.
По одному и маленькими группками.
Риоль смотрел на довольно разношерстную толпу, состоявшую из малобритых, сильнопохмеленных, груборуких людей и, почему-то вспомнил слова: «Каждый человек – это
А, может, просто вселенная не походила на них.
– Если хочешь познать вселенную, перестань называть вселенной одного человека, – проговорил капитан, оборачиваясь к Риолю.
– Но… – Риоль не знал, что ему возразить, но возразить хотелось.
– Если хочешь понять человека – не льсти ему, и не называй целым миром.
Если хочешь понять мир – отнесись к человеку как к человеку.
И не больше…Каждый поднимавшийся на борт предъявлял свою матросскую книжку.
Только у одного, толстенького, мордатолицего, мелкоглазого матросской книжки не оказалось.
По всему было видно, что новичок был человеком близким, в том смысле, что недалеким.
– Как тебя зовут?
– Андрюша.
– Ты, что, впервые в океан собрался? – спросил Андрюшу капитан.
– Я только теперь определил – чем я хотел бы заняться, – Андрюша лупоглазил капитана еще не решив, ему уже нужно гордиться своим поступком или пока еще нет.
Следовавший за Андрюшей курчавобородый плотный человек в длинной рубахе, подпоясанной толстой веревкой с крупными узлами на концах, посмотрел на Андрюшу и проговорил:
– Теперь осталось найти того, кто будет это оплачивать…Глядя на Андрюшу, Риоль спросил капитана:
– Возьмешь его?
– Возьму.
– А не боишься, что он будет плохо работать?
Может его сразу уволить?
– Не боюсь.
И, в конце концов, плохо работают не те, кого уволили, а те, кого оставили на работе…Когда на борт взошел человек в длиннополой рубахе, капитан спросил:
– А рыбу-то тебе ловить приходилось?
Человек поднял на капитана свои иссини черные глаза, блеснул ими, а потом опустил почти смиренно:
– Приходилось.
Я, может быть, самый известный рыбак на весь подлунный мир.
– Тогда – проходи, – кивнул капитан.
– Ты даже не спросишь, кто я? – спросил человек, видимо привычный к большему к себе вниманию.
– Зачем же?
Если ты самый известный рыбак на свете, значит, это ты поймал Золотую рыбку на потеху своей глупой старухе…Когда человек скрылся в недрах кокпита, и сделал это довольно уверенно, капитан тихо спросил Риоля:
– Как ты думаешь – он не из бомжей?
– Не думаю, – ответил Риоль, – Во всяком случае, золотые ключи от больших дверей у него, кажется, есть…– По местам стоять! – громко, усилив голос слегка помятым рупором, скомандовал капитан, – С якоря сниматься! Трапы на борт!
Швартовые отдать!
Взвизгивая и отзываясь клацающими, отрывистыми, как точки в тексте, металлическими звуками, звено к звену, цепь пошла на борт, обнажив на конце двузубый, лапотный якорь, замерший, в конце концов, в клюзе правого борта.
У кормы поднялся бурун, сразу столкнувший судно с места так стремительно, что из двух, брошенных швартовых, лишь один долетел до пирса, а второй, упав в воду, закружился в кормовом водовороте, ожидая пока портовые шкипера вернут его на причальную тумбу. Туда, где этот швартовый станет ожидать того, кто захочет воссоединиться с землей, вернувшись из плавания.
Сейнер подал два гудка.
Первый ворчливый.
А второй – уже бодрый, веселый.
И берег оказался в будущем…Корабли как люди – не возвращаются к родному дому, только если гибнут или не могут найти свой путь в тумане…
…Риоля поразило то, как быстро, совсем недавно одинокий и какой-то неживой кораблик превратился в слаженный, готовый к действию механизм, на котором и люди, и машины – все работали, и каждый знал свое место так, словно иначе и быть не могло.
– Хорошо тебе удается организовать труд, – сказал Риоль капитану.
– У нас слишком мало людей, чтобы организовывать труд плохо.– И все-таки – у тебя на судне все хорошо делают одно дело. – Если все думают, что работают –
Когда кораблик оказался от берега на расстояние горизонта, а сам берег и пирс на нем превратились в едва различимую черту, Риолю почудилось, что на пирсе мелькнули три женских фигурки.
И хотя, даже своим острым зрением он не мог рассмотреть лиц, Риолю показалось, что девушки ему знакомы.
Тогда он взял и помахал им, и в ответ над пирсом мелькнули три девичьих платка.Как только суденышко покинуло акваторию порта, на борту воцарился тот временный покой, который перемежает работу по отправке и работу по лову.
Многие матросы появились на палубе.
Осматривали ее родную, но в чем-то изменившуюся со времени последнего плаванья – там облупилась краска, показав новый рисунок трещин, там погнулась стойка – кто его знает – от чего это произошло? Может кран задел грузом, а может сам метал, старея, скрючивается как подагрический ветеран, помнящий еще «белое» правительство.
Да, что – «белое» – нормальное правительство еще помнящий.– Знаешь, какая рыбы тогда была?
– Какая?
– Одна фотография не меньше полкило весила…Вышел на палубу Андрюша, подошел к начищенной рынде, потрогал ее пальцем, потом послюнявил палец и потрогал рынду опять.
Вышел и полноватый человек с окладистой бородой, одетый в длиннополую рубаху, подпоясанную толстой веревкой.
Постояв, поглядев на небо, голубое с единственным, но очень большим облаком прямо по курсу, он подошел к капитану:
– Ты в Бога веришь? – спросил человек, проводя пухлой рукой по своей бороде.
Капитан посмотрел на человека, посмотрел на Риоля, потом – вновь, на спрашивающего:
– Нет.
– Почему? – это не было допросом. Скорее, вопрос напоминал обыкновенное, хотя и заинтересованное, любопытство.
– Он ничего не может поделать не только с законами природы, но даже с обычной таблицей умножения.
Какой же это – всевышний?
– Он не был бы Всевышним, если бы вносил путаницы в таблицы…
После этого, человек, назвавший себя самым известным рыбаком, повернулся и хотел отойти в сторону, но капитан остановил его:
– Хочешь, я назначу тебя боцманом?
– Нет.
– Почему? Это ведь возможность покомандовать. Да и поработаешь с живыми людьми.
– С живыми людьми я уже наработался.
А командовать дилетанту – это мешать тем, кто умеет работать.
Я останусь равным с остальными.Капитан, помолчав немного, спросил человека, пожелавшего остаться равным остальным:
– По-твоему, люди рождаются равными?
– Люди рождаются равными, – вздохнув, ответил человек в длиннополой рубахе, – А умирают теми, кем они стали…Риоля заинтересовал разговор капитана с матросом, и, вполне возможно, капитан хотел продолжить этот разговор, но в этот момент на палубу выскочил Андрюша:
– Слышали! Появился Христос!
Человек в длиннополой рубахе посмотрел по сторонам и, вновь вздохнув, ответил:
– Враки.
– Ну, я за что купил, за то и продал.
– Значит – ты плохой коммерсант…– Каждый, кто хоть раз побывал в море – полюбил его навсегда.
Каждый, кто не разу в море не был – мечтает побывать.
– Почему?
– Море может быть страшным, но мерзким, оно быть не может…
…Ветер, между тем, поднимался.
Как медведь, выбирающийся из берлоги, после долгой спячки, голодный, раздумывающий – с кем бы расправиться.
Море смотрело в небо.
Небо хмурилось.
– А море – морщится, – проговорил матрос, стоявший на руле.«Море зависит от неба», – подумал Риоль. – Как человек, – сказал человек, бывший самым известным рыбаком, проходя мимо Риоля.
Волны, до сих пор перебиравшиеся по поверхности мелкими катышками с коротко пенной прической, сменялись все более крупными и крутыми валами. И сейнер уходил в жидкие логи между этими валами, по самую мачту. Палуба проваливалась в пучину под ногами матросов, заставляя внутренности людей устремляться вверх, сжиматься у самого горла.
А каждая новая волна доставала да самого, почерневшего облака на небе.
– Кажется, мы начинаем наш путь со шторма? – Риоль посмотрел на капитана. Капитан посмотрел на Риоля:
– Не переживай. Легкое начало пути – величайшая неудача любого предприятия…