Что создано под луной?
Шрифт:
И тут же, на экране подводного эхолота, за наблюдения за которым отвечал Риоль, появился не четкий, но все-таки хорошо различимый сигнал:
– Косяк, – сказал капитану Риоль.
– Значит – хороших новостей две.
Это уже начинает вызывать подозрение…И вроде не очень давно сейнер покинул порт, но вся команда собралась на носу, поглазеть на еще дальнюю цепочку островов, алеющих в рассветном невысоком солнце.
Как бы человек не любил море, он больше всего нуждается в земле.
Земля не нуждается в рекламе…Дав команде налюбоваться на населенные только птицами да белыми медведями, но, не смотря на это, такими близкими людям, кусочки суши, оторванные геологической эмиграцией от своей родины, капитан через рупор отдал команду:
– По местам стоять!
Приготовиться к отдаче кормового
После этих слов, собственно, только и начиналась работа на сейнере.
Началось то, ради чего сам сейнер и существует, и для чего группа самых разных людей поднялась на его борт.
Капитан посмотрел на свою команду, на всех вместе и каждому в лицо:
– Ну, что – за работу!
И дай бог, чтобы наш труд пропал не за грош…– Начнем работу на благо Родины! – заявил, неизвестно откуда взявшийся Андрюша. Капитан посмотрел на Андрюшу внимательно и с интересом и, как показалось Риолю, поначалу хотел ничего не ответить, но потом все-таки, тихо пробормотал: – Держу пари, что когда люди заняты работой по настоящему, они думают о чем угодно, только не о Родине…
– Родина – есть Родина.
Работа – есть работа.
И нечего постоянно мешать эти понятия в одну кучу…Капитан произнес эти слова очень тихо, но Риоль услышал их:
– Великие мыслитель исписали кучу бумаги на тему того, что труд на благо Родины – это высшее наслаждение.
– Утешает одно, – ответил Риолю капитан, – Все эти глупости великие мыслители говорили, как правило, бескорыстно…– Когда мужчина думает о работе, он чувствует себя изобретателем, – добавил капитан чуть позже, но этого уже никто не услышал.
В наступившей на судне суете, никто кроме Риоля не обратил внимания на то, что к капитану подошел человек, назвавший себя самым известным рыбаком.
Он молча постоял рядом с капитаном, потеребил, завязанные крупными узлами, концы толстой веревки, подпоясывавшей его длиннополую рубаху, потом, тихо проговорил:
– Не хочешь помолиться перед первым тралом?
– Нет. Я ведь – атеист, – ответил ему капитан.
И сделал это, как показалось Риолю, стоявшему рядом, как-то грустно.
– Почему ты не веришь в Бога? – вопрос прозвучал без осуждения или оценки, и в этом вопросе чувствовалось соучастие.
– Единственное, что вызывает у меня сомнение, так это то, что он, наверное, удовлетворен своим созданием, – капитан отвечал вспоминая что-то свое: может танки на улицах Праги, а может длинноволосых подростков в милицейских «отстойниках», – А потом, я – это, кажется, не совсем то, что нужно богу, прежде всего.
Риолю показалось, что разговор становится слишком личным, и он сделал попытку отойти в сторону, но человек в длиннополой рубахе остановил его движением руки:
– Богу, прежде всего, нужно чтобы ему говорили правду……На тралении работы так много, что даже ругаться некогда.
Это на больших рыболовных судах все автоматизировано, на маленьких – только то, что руками сделать невозможно.
Все остальное приходится делать руками.
Вязать берберы – поплавки трала, оттягивать грузовые троса, вытаскивать из трюма на лебедку, закрепленную на мачте, сам трал, направлять трал в «балду» – специальный оцинкованный желоб, крепящийся на борту, по которому трал уходит в воду, расправлять сети – крылья трала.
На тральщике – все – это трал, трала, тралу.
Потому он и тральщик.
«Если бы все было для самолетов – был бы авианосец», – подумал Риоль, вместе со всеми тягая трос.
Это уже работа – волк, только такой, что не в лес убегает, а мчится на людей, оскалив пасть из всех лесов, что на свете существуют.
И спрятаться от нее некуда.Настоящая мужская работа – это все. Кроме славы…
Талька, за маточный трос, вытягивала из твиндека сеть, и каждый слой, заранее уложенного сетевого полотна, выходил из трюма с вздохом, словно предчувствуя, что ему предстоит погружаться в холодную северную воду, в которой не то, что предметы – человека – и-то, спасают всего несколько минут, а потом считают погибшим и пропавшим без вести.
Сеть поднималась на мачту, где закреплен блок, и своей тяжестью наклоняя не большое судно к Северному Ледовитому океану так, что фальшборт поднимается над водой на метр, не больше,
Когда начинается работа – работают все. И кок, и радист, и механик. И вахта, и отдыхающие.
И, если вахта заканчивается во время постановки трала, никто не уходит отдыхать.
Все это делают, и ни один матрос с этим не спорит.
Правда, Андрюша успел сказать капитану, проходившему мимо него на корму:
– Мне кажется, что я слишком много работаю, – и капитан успел ему ответить:
– Интересно.
Наверное, остальные считают, что они работают слишком мало…– Труд на благо человечества прекрасен, – проговорил капитан толи усмехаясь, толи улыбаясь, – Правда, каждый утверждающий это – лжец…
…Как бы хорошо не работали люди своими руками – то есть, занимались самым простым на свете трудом, трудом, унаследованным ими от древнейших предков – всегда существует то, что им не хватает.
От комплекта сетей – в худшем случае, до рукавиц – в случае еще худшем.
На сейнерке сразу выяснилось, что не хватает канатов.
– Ты не мог в порту на складе получить? – спросил капитана Риоль.
– А ты думаешь – они на складе есть?
Хорошо еще, что хоть что-то получили.
Социализм – это тебе не капитализм, где есть все, – ответил Риолю капитан, пожимая плечами и отходя в сторону.
А Риоль подумал:
«Похоже, что социализм так плох, что из него и капитализм долго не получится…»– А мое мнение, – заявил капитану неизвестно откуда взявшийся Андрюша, – Мое мнение – так социализм – это самый лучший на земле строй. – Мнение – это то, что говорят люди о том, чего не знают…
– Я всегда говорю то, что думаю, – надув щеки от гордости, заявил Андрюша. – А ты помнишь – как называют в России тех, у кого, что на уме, то и на языке…
Андрюша ушел, но по его выражению лица было ясно, что слова капитана он запомнил, хотя пока и не решил – кому о них сообщить…
– Шлюпку на воду!
Руль – лево на борт! – капитан отдавал команды через погнутый рупор, и его искаженный голос храпел, как чахоточный, но все равно, прорывался сквозь ветер, теребивший снасти, и монотонный шум двигателя, работавшего на малых оборотах.
На мгновение все замерло, и тут же вновь заскрипели лебедки, поклонились воде шлюпбалки, мерно покачиваясь на тросах, пополз вниз баркас с тремя матросами на борту, а сейнер, словно скакун, приготовившийся к старту, стал выстраиваться вдоль уходящей в глубину сети, слегка поводя кормой.
Поплавки, белея своими головами на поверхности, создавали полукруг неподвижной воды от начала сети до правого борта судна, где сеть заканчивалась.
Выходило, что сейнер, с положенным на левый борт рулем, на малой скорости, заарканенный сетью, медленно двигался вправо.
Так делают опытные рыбаки для того, чтобы охват сетью оказался большим. Если руль был положен на правый борт, сетевой округ оказался бы скомканным, маленьким, да и саму сеть на винт намотать можно было.Риоль и не заметил, как быстро пролетело время, пока ставили трал, но появилось то, что не заметить не мог никто.
Голод.
Страшное чувство голода, подгибающее усталые колени, заставляющее глотать слюну, делающее бессильным самого сильного человека.
Голод – это свидетель того, что человек отдал все силы.
Дальше – только отсутствие голода…Сеть на воде – можно передохнуть.
Прежде всего, поесть, и тут самый несчастный тот, кому нужно нести вахту.
Вахту на корабле несут даже тогда, когда никто ничего не делает.
Капитан подошел к Риолю:
– Иди в кубрик – поешь. Потом сменишь меня на мостике.
– Первый замет, капитан. Команде будет приятно, если капитан окажется вместе со всеми.
Я постою на мостике. Моего отсутствия все равно никто не заметит.
Капитан посмотрел Риолю в глаза:
– Твое отсутствие замечу я…