Что такое ППС?
Шрифт:
Со стороны и потом – всегда легче принять решение верно – мозг имеет возможность спокойно пошевелить извилинами. Ромашкину лучше бы и оставаться таким, умирающим: не привлекая внимания, он бы остался нетронут. Объект нападения – деньги – не он. А там: повезет с медициной – спасут. Обнаружив себя, Ромашкин получит ответ – пулю из своего автомата.
Но он не закончил еще свой расчет боевых возможностей. Скользнув в кобуру, большой палец нащупал флажок предохранителя. Верхнее положение… Верхнее, – заперто! О, это много значит! «В пустом стволе запирать ему нечего». Значит,
Вперед, вверх! Как бросок в воду – больше воздуха в легкие, силы – в мускулы. На ходу, как это делал Потемкин: флажок – вниз, ствол – на линию огня. «Можно снова в туман…», – согласился Ромашкин, чувствуя, что палец уже прижимает крючок к рукояти. «Можно…»
Со скоростью 315 метров в секунду покинув ствол, пуля нашла свою цель в двух метрах от дульного среза… Не признавая препятствий, она вонзилась в затылок новоиспеченного автоматчика. Удар выбил из рук угрожающее железо, сбил с ног, бросая вперед – лицом вниз и «отменил» всеобщее оцепенение. Десятки рук в порыве ненависти скрутили-скомкали, затоптали ногами второго налетчика.
Неужели Потемкин?
Ротный качал головой: как же так – убитым был свой – сотрудник милиции! Понятно, что теперь будет круто: проверки, комиссии, выводы. Резонанс сильнейший, шквал вулканический: если не пеплом на голову – то жарким духом, коснется каждого. А потом будут долго коллеги подозревать коллег, обоснованно и не очень… Слаженность, уверенность в группах и экипажах, пригаснут невольно, как в сырости пламя костра ослабнут на время, пока не утратят своей остроты издержки и память о страшном факте, не притупятся – как со временем притупляется нож…
***
Начальник Управления уголовного розыска, каменел лицом: огневой контакт на поражение между своими! И где? В «хозяйстве» где служит Потемкин.
Розыск работал. Работа кипела, но кипяток не давал ответа на главный вопрос: случайный эпизод или умышленное групповое преступление? Есть ли сообщники? Кто? Сколько? Где?
Есть одна нить, случай, когда врагу, моля бога, желают здоровья! Второй нападавший в больнице, но документов при нем – никаких, даже водительских… Убитый себя не таил: удостоверение было при нем: ИДПС ГАИ, Гапченко. «Девяносто девятка» техпаспорт – его. На его же имя. А толку? Убитый не даст показаний.
Полковник ткнул кнопку селектора:
– Что говорит медицина, как пострадавший?
– Только что сообщили, скончался.
В руке полковника хрустнула и переломилась ручка…
Потемкина дайте!
– «Тантал», я седьмой! – сообщила рация, – Мы на подходе, минут через сорок будем.
– Добре, седьмой. Я вас понял.
– Тут Потемкина просят, сообщите, а он на месте? Водитель просит, чтобы Потемкин обязательно встретил. Обязательно! Слышишь, «Тантал»?
– Ну, передай, что встретит…
– Что за новости? – удивился ротный.
И обернулся к Потемкину.
Потемкин пожал плечами: – Но сейчас же приедут – узнаем.
Потемневший
– Юрий Юрьевич, – попросил Потемкин, – я по сути и подробно доложу Вам, но чуть позже. А пока, поговорить бы нам с Иван Петровичем вдвоем. Это важно…
Птицын, не уверенный, а надо ли – но согласился: кто сейчас знает, что не надо, а что надо?
– Полчаса, Потемкин!
– Спасибо. А это Вам, – протянул он папку.
– Что это?
– Обзорная справка, рапорт и обоснованный вывод.
– А-а, Лахновский? Я ознакомлюсь, а ты побеседуй свои полчаса.
– Здесь мы с Вами уже, – постучал по баранке Потемкин, – помните, говорили? Так что теперь – на моей территории.
И показал водителю на выход.
В кабинете, плотно закрыв за собою дверь, Потемкин вытряхнул пепельницу, вынул сигареты и зажигалку, приглашая Ивана Петровича к долгой беседе.
– Все готово уже, все Вам ясно, – тоскливо протянул Иван Петрович, водитель по прозвищу «Синий», – осталось руки, – поднял он запястья – сунуть Вам в кандалы, и конец…
– Что ясно, то это так, – согласился Потемкин. – Вот на работу приехал сегодня, и получил полную ясность.
– Я так и подумал. Вообще я сегодня ночью все уже понял. А поэтому, – «Синий» вздохнул, – явку с повинной хочу Вам дать…
– Я не требую явки, с повинной Иван Петрович.
– Я добровольно.
– А надо ли? Наши еще ничего не знают, свои не сдадут. Гулял бы, – Потемкин теперь говорил на «ты», – А то и «на лыжи стать»* (*Уголовный сленг: бежать) можно.
– Нет, Вы-то знаете! Нет… – тряхнул головой Синебрюх.
– Но я не работаю в розыске, в следствии. Как я приму у Вас явку с повинной?
– Да, но я с Вами, нормально … А опера – те порвут! Я не выдержу.
– Смеялся ты надо мной недавно…
– Это в автобусе, там, когда Вы баранку дергали? Было. А Славик потом мне всю плешь проел Вами.
– То есть?
– Спрашивал, что, да и как…
– Ну, и что ты сказал?
– Что, мол, баранку подергал, затылок почухал. Ну, в общем, как было…
– Понятно.
– И у «Синего» спрашивал. Он то же самое, в общем, сказал, и анекдот рассказал. Но я видел: Славик нам не поверил. Ему не понравилось, что Вы о том эпизоде у аэропорта спрашивали. Он говорил, что Вы человек опасный, а мы не верили. А после, сегодня, когда у него венчик кровавый слетел из затылка… тогда я все понял… Вы все про нас знаете. Славик ругался страшно, когда Вы на таможню приехали. «Красный» его успокаивал «Ерунда! Ну и что, что приехал? Плюнем, забудем!» А Вы же ничего и не делали, никого не трогали, поулыбались, с людьми поздоровались, да и уехали. Но у меня и тогда сердце екнуло. А вчера, Славик, зная, что Вы выходной, сказал: «Потемкина спать уложу – догоню вас!» Уложил, получается, нас догнал, и его убили. И я решил сдаться.