Что-то остается
Шрифт:
— Что?
— Трое. Их было трое. Ир… э-э… — Стуро стрельнул глазами по сторонам и не посмел произнести имени побратима даже шепотом, — Он говорил, их шестеро.
— Альсарена, — Имори тряхнул меня за плечо, — Что тут происходит? Давай-ка, выкладывай.
— Сыч пропал, — выдохнула я.
— Сыч? Куда еще пропал?
— Сыч? — Данка выскочила из дверей, — Сыч? Как? Как пропал?
Я схватила Имори за ремень.
— Он пропал, слышишь? Он исчез. Те трое, с которыми сцепился Волг… ну, мальчишка-альхан, они поехали в
— Кого шестеро? — Имори нахмурился, — Во что ты ввязалась, Альсарена?
Остальные трое, скорее всего, недалеко. Ирги их отвлекает, скрывается по лесам, может быть, вместе с собаками. А те, которых мы видели, решили засаду организовать. В доме. Будут сидеть и ждать там.
— Тут давеча один в возке проезжал, — прогудел Эрб, — Можа, он…
Данка закусила пальцы.
— Эва, как вывернулось… Правду, значит, говорил. Я-то, дура, думала, стращает мужик. Отряд, мол, за ним снаряжен, шарит, мол, по горам… Да не поверю, что он эдаких субтильных забоялся, хошь их трое, хошь шестеро!
— Субтильные, — фыркнул Имори, — Что ты, девка, понимаешь! С длинным я бы еще встал, с красавчиком… хм… не знаю. А вот с недоростком — увольте. Давай, девка, не жмись, раз такое дело. Говори, как есть.
Дана закатила глаза, вспоминая. Эрб сопел, поглядывая на дочь.
— Ну… не очень-то я помню… Крутил он что-то, вокруг да около… Веревку какую-то поминал, сорняки… эти, лапы…
Имори вдруг подобрался, напрягся.
— Лапы? Кошачьи лапы?
— Во-во. Веревки, лапы…
— Чертополох и веревка? — он развернулся на месте, — Слышь-ка, золотко…
И тут Стуро, доселе смирно стоявший рядом, отпихнул меня. Всем телом сунувшись вперед, с размаху боднул головой Имореву руку. В следующее мгновение ворох черного тряпья колесом прокатился по воздуху, мелькнули перехваченные ремешками сапоги и вот уже Стуро ничком растянулся посреди двора, в соломе и ошметках навоза.
— С-стервец… — прошипел Имори, выдавливая из основания ладони две красные капельки.
Данка завизжала. Я крепко прикусила кулак. Это надо же было оказаться такой слепой, глухой, ни о чем не желающей думать бестолочью!
Кошачьи лапы. На найлерте — «нгамет ртамен». Нгамерты. «Ночная аристократия». Люди, возведшие заказное убийство в ранг искусства, чуть ли не религии.
Чертополох и веревка. Один из самых известных нгамертских кланов. Альдамарский, между прочим.
Стуро поворочался в грязи и приподнялся, нервно облизывая губы. За моей спиной что-то длинно зашуршало. Имори, привалившись к косяку, медленно, очень медленно сползал на пол, а Эрб смотрел на него, беззвучно разевая рот.
Данка снова завизжала.
Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник
Все это уже было. Было. И не раз. В снах моих.
Кляп во рту, натуго скрученные руки, мешок, нетряская рысь нилаура…
Они
Как они меня нашли, Кастанга их заешь?!.
Фонарь на возке. Чертов фонарь на возке. Они были там, в гостинице. Они увидели меня…
Тан. Тана — не обмануть. Если он меня увидел, то — узнал, и плевать ему, сколько я бился, чтобы поставить движения. Это же — Тан…
Бумага! След к Стуро! Нет, боги, пожалуйста…
В бумаге черным по белому написано — Мотылек Иргиаро, брат, наследник… На двух языках.
Но они ведь не знают, где живет Сыч-охотник… Или знают? Что они делали там, в гостинице? Может, ехали в Долгощелье?..
Да если даже и не знают — Тан. Тан со своим барабанчиком. Он спросит меня, и я… Я не продержусь долго.
«— Стучи. Стучи, ну!
— Я… не… не могу…»
— Перебивай ритм, чтоб тебя, — и по щекам — раз, и два…
А тут чем стучать, когда руки связаны?..
Но, может, бумагу не нашли, она ведь в сапоге… Проверить бы… Подергал руками — так, для порядку. Когда связывает Тан, рыпайся, не рыпайся…
Кто шестой, тот, что остался в седле? Рейгелар? Может, сначала меня спросит он? Хоть какая-то фора ребятам…
Погоди. Погоди, приятель. Почему ты так уверен, что у них приказ на подчистку? Вдруг Энидар просто велел привезти Ирги Иргиаро живьем, они ведь понимают, что я не стану обрастать, чтобы не подставлять никого… А может, они меня пожалеют?..
Час от часу не легче. Пожалеют, ха. Даул — тот мог бы, пожалуй, привезти только меня. И Алуш. И Кайр с Арито… Кто шестой, боги, если Рейгелар…
Неважно. Для Тана то, что ты сделал — личное оскорбление. И Тан наизнанку вывернется, но добудет и Мотылька Иргиаро, и свидетельницу Альсарену Треверру. Именно затем, чтобы ты выл и ползал в ногах у Энидара, и ты будешь, будешь — и выть, и сапоги ему лизать, даже зная, что бесполезно, — есть вещи куда хуже своей боли…
Ребята, уходите. Услышьте меня, уходите! Стуро, козявочка, Альса, я же говорил… А ты «ни черта не поняла». Боги, ну что стоило сказать прямо…
Ты боялся. Боялся, что они действительно уйдут. Вот и тянул, сколько времени тянул кота за хвост… Не кота. Кошку. Черную когтистую кошку… А ребята спят, они же по второй кружке высосали…
Пусть я умру, боги, пусть вот сейчас, здесь прямо — умру. Тогда их не тронут, или просто убьют, но им не висеть на стене перед Рейгеларом, пожалуйста, Вышние, ну, что вам стоит?..
Прекрати истерику. Баба. В конце концов, ты знал, что делаешь, когда влезал осенней ночью на подоконник; в руке — поводок Редды, за спиной — Зеркальце, мешок с тенгонником и метателями, с шестью тысячами «лодочек»… Ты знал, что плюешь Семье в лицо, и пока был жив отец, ты ни за что бы на это не решился. Первая ночь Введенного в Права Главы стала последней ночью Анаора Эуло. И родился Ирги Иргиаро. Из детского имени, которым звала меня мама. И Лерг…