Что-то… (сборник)
Шрифт:
Но проблемы на этом не кончились. Вскоре она заметила, что привлекает парней. Ну, конечно! Ведь её грудь росла как на дрожжах (вся в маму), а для «этих» титьки – как…. Приходилось носить одежду на размер больше, убеждая маму, что именно такую и надо покупать. У неё было довольно симпатичное лицо, но вот его выражение…. И у неё получалось одним только взглядом гасить всякий интерес к себе. Вот и ладно. И ей было наплевать, что о ней думают.
И даже с подружками детства, которые, конечно, были в курсе того, что с не случилось,
Но при этом её отнюдь не радовала и нежная привязанность к ней со стороны младшей сестры бабушки – противной старой девы с омерзительными манерами. Эта идиотка решила, что между ними есть что-то общее, что их связывает. И хотя некоторые суждения старушенции о «породе кобелей» были близки к её собственным, ей было противно быть как бы «заодно» с этой уродливой дурой, помешанной на религии и всём, что связано с «благодатью чистоты и непорочности».
В общем, в пятнадцать лет её жизнь состояла из одиночества, болезненного отношения к самой себе как части человеческого сообщества, и страхов, страхов, страхов. В конце концов, она словно «окуклилась» во всём этом, замкнувшись в своём собственном мирке, где ей было… хорошо и спокойно. Там она чувствовала себя нормальной, оставаясь такой, какая она есть. Там существовали устраивающие её стандарты взаимоотношений, и всегда предполагался некто, кому она была нужна и кто был готов строить их отношения по её правилам. И только там она была готова признать, что ей кто-то нужен.
Но это всё было исключительно на подсознательном уровне. Желание любить и быть любимой таилось где-то в глубине, не имея возможности даже туманно оформиться и проявиться. Всё это придавливалось толстым слоем сознания, затрамбованного страхами, индивидуальными, искалеченными представлениями об отношениях между людьми, и твёрдой убеждённостью в ненужности того, что для других является естественно-необходимым.
Но невозможно прожить две жизни в двух разных мирах. И дело здесь не в безумии, а как раз наоборот – в его отсутствии. Это в безумии иллюзия и реальность равноценны и дополняют друг друга до той степени комфортности, которая может устроить единоличного «потребителя» всего этого замеса. Но она не была сумасшедшей в буквальном смысле этого понятия. А с точки зрения окружающих её взрослых людей, она вообще была чуть ли не идеальной девочкой-подростком. По крайней мере, очень правильной. А что до естественности – успеет ещё…. Что «успеет»? Никакой конкретики.
И именно в том, своём мирке она черпала силы, которые помогали ей существовать в мире реальном и таком…. И она сама не подозревала, насколько велики были эти
А потом и человеческая нуждаемость в любви проявилась-таки в её личности, хотя и в несколько искажённой форме. Однажды она натолкнулась на понятие «платоническая любовь», и оно показалось ей… приемлемым. В конце концов, если без секса, без всего «этого и того», то вполне можно вступать в некоторые отношения с… кем-нибудь. Понятно, конечно, что согласных исключительно на такого рода отношения найдётся немного (всем им козлам только «давай»! ), но всё-таки…
Как любое убеждение, мысль о платонической любви требовала хоть какого-нибудь «озвучания». И когда представилась удобная возможность заговорить на эту тему, не вызывая каких-либо подозрений в свой адрес, она, в оживлённом разговоре, спросила своего троюродного брата, который только-только закончил истфак университета:
«А как насчёт платонической любви?».
Он посмотрел на неё с нежной улыбкой и ответил:
«Чушь собачья».
«Но почему?! Ведь сам Платон…».
Её брат улыбнулся ещё шире, немного пододвинулся к ней (ровно настолько, насколько она, как он знал, могла вытерпеть и не отпрянуть в испуге), и принялся терпеливо объяснять:
«Видишь ли, во-первых – Платон был гомиком, на женщин ему было всё равно, так что он мог себе позволить рассуждать о женщинах отстранёно, без всяких инстинктивных желаний. А если посмотреть в философской энциклопедии, то там платоническая любовь определяется как „понятие, основанное на извращении платоновского понятия об эросе“. Прикинь! Получается вообще „извращение в квадрате“!».
«Значит, секс – обязателен?!», – спросила она с некоторым вызовом, который у шестнадцатилетних проявляется довольно мило, хотят они того или нет.
Он ответил, спокойно глядя ей в лицо:
«Нет, не обязателен. Но желателен. А главное – естественен. А отвергать естественное… – Он понизил голос. – Но если тебе ещё не хочется, если ты ещё не готова – ты имеешь на это полное право. Это – твоё, и все остальные могут катиться к чертям собачьим. Вот только не надо пытаться подвести под это какую-либо основу для оправдания. Ты не обязана оправдываться. Как хочешь, так и есть. Но не надо это „цементировать“ какой-нибудь идеей, превращать в твёрдое убеждение. Иначе потом, когда что-нибудь изменится, можно будет проблем огрести немерено. Оно тебе надо?».