Что-то со мной не так (сборник)
Шрифт:
Я снова рассердился. У меня было такое чувство, словно он вторгся в мой дом и украл мои секреты. Однако, когда мой гнев утих, мне захотелось, чтобы он вернулся. Он вернулся на следующий день, потом, через несколько дней, пришел снова, несмотря на сильный ветер. Я привык ждать его и предвкушал его визиты. Он охотился ежедневно очень рано утром и несколько раз в неделю, возвращаясь после охоты через поле, когда солнце начинало окрашивать белую глину, заходил ко мне. Лицо у него блестело, и энергия так переполняла его, что он едва сдерживался: через каждые несколько минут он вскакивал со стула, подходил к двери, выглядывал наружу, возвращался в центр комнаты, что-то фальшиво насвистывал и снова садился. Постепенно его возбуждение затухало, и когда оно уходило совсем, уходил и он. Он никогда не соглашался выпить или съесть что-нибудь,
Проще общаться нам ничуть не стало, но возникало все больше занятий, которым мы могли предаваться вместе. Он помогал мне приготовиться к зиме, затыкая щели в стенах и складывая в поленницу дрова для очага. Поработав, мы шли в поля или в лес. Мой друг показывал мне свои любимые места – заросли боярышника, заповедник для охоты на кроликов, пещеру в склоне холма; у меня было только одно место, которое я мог ему показать, но, похоже, он находил его не менее таинственным и захватывающим, чем я – его многочисленные.
Каждый раз, приходя повидать меня, он первым делом направлялся к чертежу, на котором я со времени нашей последней встречи добавлял еще одну комнату или увеличивал площадь своего кабинета. У меня всегда было что ему показать, потому что я никогда не прекращал совершенствовать свой проект и работал над ним почти беспрерывно. Порой он брал карандаш и неловко добавлял что-нибудь такое, что мне не пришло бы в голову: коптильню или погреб для хранения сушеных корней.
Однако радостное возбуждение от проектирования дома, а также удовольствие иметь друга ослепляли меня, не позволяя осознать ужасный факт: чем дольше я жил на своей земле, позволяя времени течь мимо, тем меньшей становилась вероятность постройки дома. Деньги таяли, и вместе с ними таяла моя мечта. В деревне, вдали от больших базарных площадей, цены на продукты были вдвое выше, чем в городе, когда я там жил. А такой тощий человек, как я, не мог позволить себе урезать свой рацион. Хорошие каменщики и плотники, даже бедные, были редкостью и стоили дорого, нанять пару таких строителей на несколько месяцев значило потом остаться почти без средств. Поняв это, я не сдался, однако у меня не было ответов на вопросы, которые меня одолевали.
Поначалу чертеж поглощал все мое время и внимание, потому что я собирался строить дом в соответствии с ним. Но постепенно он стал для меня важнее дома: в своем воображении я все больше времени проводил среди карандашных фигур, которые менялись по моей воле. Тем не менее, если бы я окончательно признал, что возможности построить дом больше не существует, чертеж потерял бы всякий смысл. Поэтому я продолжал верить в будущий дом, между тем как невозможность построить его в реальности исподволь неумолимо разъедала мою веру.
Что еще больше усугубляло ситуацию и расстраивало меня, так это то, что на окраинах деревни через несколько месяцев стали вырастать новые дома. Когда я купил землю, единственными строениями в долине были каменные полевые хибарки – это были припавшие к земле посреди каждого вспаханного поля темные внутри, как пещеры, строения с земляными полами. В тот день, когда была заключена сделка, я вернулся на свой участок и стоял, совершенно счастливый, глядя на акры заброшенных виноградников и заросших угодий, простиравшихся до горизонта, где на маленьком холме, словно небольшая крепость, приютилась деревенька с ее пирамидальными крышами, столпившимися на самой вершине. Теперь там и сям пейзаж был испещрен ранами вырытой красной земли, на месте которых несколько недель спустя, словно струпья, вырастали новые дома. Пейзаж не успевал осваивать эти перемены: едва заканчивалось строительство одного дома, как справа и слева от него вырубались дубы, чтобы освободить место для следующего.
За возведением одного дома я наблюдал с особым ужасом и дурным предчувствием, потому что его строили в нескольких минутах ходьбы от моего. Скорость, с какой он рос, потрясала меня и казалась насмешкой над моей собственной ситуацией. Это был уродливый дом с розовыми стенами и дешевыми железными решетками на окнах. Как только строительство закончилось и последние молодые деревца были высажены в пыльную землю позади него, из города приехали хозяева, чтобы провести в доме День Всех Святых, сидя на террасе, как в оперной ложе, и глядя на долину. После этого, как только позволяла погода, они проводили здесь
Хуже всего было то, что мой друг сразу же перестал ко мне приходить. Я знал, что мои соседи переманили его к себе. Издали я видел его молча стоящим среди них во дворе и чувствовал себя совершенно несчастным. В конце концов я вынужден был признать, насколько печальны мои перспективы. И тогда мне пришло в голову продать свой участок другим горожанам и начать все сначала где-нибудь в другом месте.
Я думал, что смогу получить за него хорошую цену. Но агент по недвижимости, к которому я отправился, откровенно сказал мне, что из-за оросительной системы, работающей на сточных водах на соседнем поле, и из-за того, что мой дом непригоден для жилья, мой участок будет почти невозможно продать. Потом он добавил, что единственными заинтересованными покупателями могут быть мои соседи, которые все это время жаловались на мое присутствие и которые могли бы купить мою землю по очень низкой цене, просто чтобы избавиться от меня. Они конфиденциально признались этому агенту, что мой дом для них – как бельмо на глазу и что из-за него им стыдно перед друзьями, когда те приезжают к ним в гости. Я был шокирован. Разумеется, я сразу решил, что никогда не продам свой участок соседям. Никогда не доставлю им такой радости. Повернувшись спиной к агенту, я вышел, не сказав ни слова. Пока я размышлял, стоя на крыльце, агент прошел в другую комнату, что-то сказал жене, и я услышал, как они громко рассмеялись. Это был один из самых унизительных моментов в моей жизни.
Когда несколько недель спустя мой друг окончательно перестал приходить ко мне, ни единым словом не объяснив своего отсутствия, мне стало совсем худо. Я впал в глубокую депрессию и решил отказаться от идеи строительства дома и вернуться в город, на прежнюю работу. Руководству моей компании так и не удалось найти вместо меня кого-нибудь, кто согласился бы долгими часами торчать на службе и посвятить себя всем этим бесконечным сложностям. Они несколько раз писали мне, просили вернуться и предлагали больше денег. Мне будет нетрудно снова войти в прежний ритм жизни, думал я, а это пребывание в деревне сочтем чем-то вроде растянувшегося отпуска. Мне даже удалось убедить себя ненадолго, что я соскучился по городской жизни и своим немногим приятелям-сослуживцам, которые, бывало, угощали меня выпивкой после особенно утомительных дней. Я распорядился, чтобы агент сделал предложение моим соседям, и стал уверять себя, что поступаю правильно. Но сердце у меня было не на месте, и, пакуя вещи и совершая последний обход своих скромных границ, я чувствовал себя другим человеком.
На рассвете чемоданы были выставлены за дверь, такси, которое я заказал, уже подъезжало к дому, подпрыгивая на ухабах, и я был совершенно готов к отъезду, когда мне пришло в голову, что я слишком поторопился. Нехорошо вот так уехать, ничего не сказав молодому человеку, который был мне другом, хоть я даже не знал его имени. Я расплатился с таксистом и велел ему вернуться на следующий день в это же время. Он подозрительно посмотрел на меня и поехал по разбитой дороге обратно, оставив за собой пыльный шлейф. Вскоре пыль улеглась, я отнес чемоданы в дом и сел. Поразмыслив некоторое время о том, как мне отыскать своего друга, я понял со всей очевидностью, что совершил глупость и бессмысленно обрек себя на еще один день пребывания в этом враждебном окружении, потому что все равно не смогу найти его. Руководство будет недовольно тем, что я не появлюсь в офисе вовремя, начнет беспокоиться и попытается связаться со мной, а не сумев сделать это, будет в полном недоумении. Время шло, и я все больше беспокоился, все больше сердился на себя и чувствовал, что совершил ужасную ошибку. То, что завтра все пойдет по плану и в конце концов будет казаться, словно этого дня вообще не было, утешало слабо.
На протяжении долгого жаркого дня маленькие птички порхали в колючих кустах, а земля источала сладкий аромат роз. На небе не было ни единого облачка, и в ярком солнечном свете все отбрасывало на землю густые тени. В своем деловом костюме я сидел у стены дома, но красота земли меня не трогала. Мысли мои витали где-то в городе, и это деревенское заточение раздражало меня. Когда пришло время ужина, я вспомнил, что никакой еды у меня нет, но идти в деревню не хотелось. Замерзший и голодный, я долго лежал в постели, пока сон все же не сморил меня.