Что-то взятое взаймы
Шрифт:
— Я понимаю, насколько это…
— Странно, — подсказала я, рассчитывая, что зарождающийся конфликт мы таким образом уладим.
— Нет, — резко перебил Вадим. — Противоречиво. Пожалуй, — он опять помолчал, — именно эта дверь и была причиной того, что я так испугался.
— То, что должно быть таким, как мы привыкли, но вдруг оказалось не таким, пугает больше всего?
Я смотрела в пыльное стекло. Снаружи оно было грязнее, чем изнутри, об этом позаботилась цивилизация; я была убеждена, что если проведу пальцем по внешней стороне окна, то соберу всю таблицу Менделеева. Я отошла от лестницы, заглянула в дверной проем. Большое светлое помещение с высокими потолками, когда-то
Накрапывал дождик, и редкие капли оставляли на стекле четкую мелкую печать. В здании пахло забытым временем — его закрыли на сто замков, я потянула носом, и мне почудилось, что даже едкий больничный запах еще висит в законсервированном воздухе, и потягивает из кухни пресной пригорелой рисовой кашей.
Жаль, что скоро этой прекрасной тайне настанет бесславный конец. Жаль, что ничего нельзя с этим поделать.
— В детстве у меня был сосед по подъезду, — нехотя проговорил Вадим, смотря не на меня, а на остатки росписи на стене: пионер с горном дует в ухо пограничнику с медведем на поводке. — Добрый дядька, веселый… Он, даже когда напивался до скотского состояния, вреда никому не причинял. Не скандалил, не дрался, шел домой со стеклянными глазами и ложился спать. Но как же я его пьяного боялся — если видел, бежал подальше со всех ног. Не знаю почему, он так годами пил, никогда и ни у кого с ним не было никаких проблем, лет через пять после нашей первой встречи я уже мог бы сообразить, что ничего он мне не сделает.
Я размеренно кивала, понимая, о чем он. Прояснять это я не бралась, но эмоции были знакомы. Парализующая жуть, иррациональная настолько, что страшно больше от того, насколько она необъяснима. Вадим так и стоял на месте, я обходила по периметру небольшой зал и ничего, конечно же, не находила, как ни всматривалась. Ничего, кроме оброненной зажигалки. Я подняла ее, показала издалека Вадиму. На ней были изображены потертая елочка, символ года по восточному календарю и две последние цифры нынешнего года.
— Еще работает. Кто-то из спасателей выронил. Думаю, бесполезно, мы ходим около часа, призрак бы показался за это время, будь он здесь. Ему и так тоскливо, а толпа, которая искала Ломакина, проходила, наверное, сквозь него не один раз. Представляю, как он был разочарован…
Я сунула зажигалку в карман, Вадим указал кивком на выход, и я поплелась за ним.
— Если Ломакин жив, в каком случае он увидел бы призрака? — спросил Вадим.
— Если он такой же, как мы, — ответила я, не раздумывая. — Это напрашивается, это азбука, но есть и еще версии. Когда вы его видели, он был жив и бежал за девушкой — но это вам так казалось, на самом деле…
— Он просто вбежал в здание? И куда он потом делся?
Вадим резко остановился на пороге и обернулся. С улицы в затхлость дома врывался свежий воздух, но смрад умершего особняка так легко не сдавался, выталкивал свежесть обратно, а мне захотелось вытолкнуть Вадима, чтобы больше не дышать этой пылью времен.
— Возможно, — буркнула я. Ломакин исчез с порога — мне самой хотелось исчезнуть, кто бы объяснил почему. — Он мог не бежать за кем-то, а убегать от кого-то. От вас, если он вас заметил. Тогда объясняется открытая дверь. — И не объясняется ничего больше. — Тогда надо искать, как Ломакин мог покинуть территорию, потому что… господи, да выпустите меня из этого склепа! Потому что камеры, забор и колючая проволока, потому что я точно так же, как вы, доверяю работе полиции и МЧС. Они не могли пропустить ни труп, ни спрятавшегося человека. Я скажу больше: я думаю, что есть некий лаз и через него до сих пор проводят туристов.
Я
Мы не нашли в сети никаких предложений турфирм, но ни один гид никогда не признается, что водит туристов на закрытую территорию. Этот санаторий не первый и не единственный, где бродят сталкеры, камеры можно вычислить и постараться их обойти, а в социальных сетях куча групп, куда можно попасть только по приглашениям и только по ручательству надежных людей.
— Если мы обнаружим лаз, придется бросать все и отправляться в полицию, — с досадой вздохнул Вадим, и я безразлично дернула плечом — полиция так полиция. — Такая у меня с ними договоренность. Нас никто не обвинит в проникновении, мы здесь легально. Но им нужно будет еще раз обследовать все и убедиться, что либо труп Ломакина вытащили, либо он сам каким-то образом вылез. Это бесславно завершит нашу миссию, породит тьму вопросов к нам и скорее всего не отыщет Ломакина, но такова процедура.
Настала моя очередь остановиться и наградить его снисходительным взглядом. Вадим долго стоял и хлопал глазами, пока не вспомнил.
— Вы же тоже…
— Да-да, — ухмыльнулась я и сложила руки на груди. — Даже обидно, что у вас такая короткая память на мое высшее образование, вышло, что я получала его совсем уже зря. Будьте оптимистичнее, если мы найдем лаз, это будет уже кое-что, особенно если следом за лазом найдется труп и будут установлены причина и время смерти. Заодно можно будет рассказать дознавателю про ваш прошлый визит, умолчав, конечно, о призраках, но кто знает, вдруг вы и в самом деле застали сталкера. На нем же не написано, Ломакин он или нет. Не то чтобы полиции это жизненно важно, но, может, они захотят найти тех, кто регулярно ходит туда, куда их не приглашают.
Мы пошли дальше. Безлюдная территория казалась огромной, под сенью сосен было мрачно, того и гляди выскочит какая-то тварь и протянет к нам лапищи, и меня подмывало или громко разговаривать, или свистеть, или лупить по кустам первой попавшейся палкой — производить любой привычный мне шум, потому что тишина давила могильной плитой на мою крепкую в общем-то психику.
— Вы не знаете, какая птица тут ночами орет? «Уху-у, уху-у», — передразнила я. — Точно не сова, я проверяла. Специально искала вопли сов.
— Кольчатая горлица, — без запинки отозвался Вадим. — Ага, голубь. У нас в городе они хотя бы не такие крикливые.
Я кашлянула. Пожалуй, это была самая потрясающая информация за последние несколько лет и отгадка тайны, которая терзала меня годами, с тех пор как я впервые с родителями попала на юг, но разочарование было так велико, что лучше бы я и дальше маялась неизвестностью.
Вадиму мой удрученный вид понравился.
— Если Ломакин жив, я ему оторву голову, — сквозь зубы пообещала я. А я смогу, сил у меня хватит, и Вадим тревожно на меня покосился — я шучу или мне сам черт не брат, когда я злая. — Если он мертв, то вы видели сразу двух призраков, и тогда у нас вопросы к двери нараспашку и к трупу, который никто не нашел. А ведь труп должен подавать признаки своего существования, за две-то недели, но здесь не пахнет разложением. Давайте думать, где проход, почему его не обнаружили ни полиция, ни МЧС, ни поисковики, которые отлично натасканы на подобные вещи. Тут кругом бетонный забор, камеры, колючая проволока. А еще, если я верно помню то, что читала про санаторий, его затапливало, но пока мы идем, я не заметила ни единого болотца. Насколько хорошо вы разбираетесь в том, какие растения не переносят влагу?