Что ты сделал
Шрифт:
Женщина, шедшая передо мной, была одета в штаны с щеночками, похожие на пижамные, и топик, из которого выглядывала грудь, обвисшая до талии. Волосы у нее были покрашены в фиолетовый цвет. А вот возраст определить было невозможно. Она вполне могла оказаться как моей ровесницей, так и на десять лет старше или моложе. Детектор среагировал на ее огромные золотые сережки, и ей велели отойти в сторону. Я передвинулась вперед, надеясь, что быстренько пройду, как обычно бывало в аэропорту, и чуть ли не подскочила от неожиданности, когда сработал детектор.
—
Охранница, тяжело вздохнув, стала автоматически прощупывать меня под мышками, вокруг грудей, между ног. Это было унизительно. Я стояла, широко расставив ноги в платье за сто шестьдесят фунтов, а ее пальцы блуждали по моему телу. Я с ужасом поняла, что плачу. Карен презирала бы меня за слабость. Ведь она побывала здесь уже много раз, хотя живет далеко отсюда и у нее нет машины. Она не могла бросить своего мальчика и делала для него все, что могла. Стискивая зубы, работала на идиотов, чтобы была возможность оплачивать дополнительные взносы за школу и тьюторов. Сражалась за то, чтобы сын общался с отцом, хотя никто, кроме нее, не знал о нем. Я восхищалась ею, пока не выяснилась моя роль во всем этом — роль обманутой жены.
Но я не собиралась думать о Карен.
Меня пропустили, я съежилась от страха, как будто сама совершила что-то ужасное, и попала в большую комнату, где стоял гул, как в школьной столовой.
В желтых робах, с бритыми головами, с татуировками на руках арестанты выглядели вполне взрослыми. Их мускулы вздувались, когда они обнимали своих родных — матерей, бабушек или младших братьев и сестер, — которые почти все впадали в истерику от смеси страха и радости.
В центре этой какофонии сидел Джейк в слишком большой для него робе, тощий и сгорбившийся, как человек, эвакуированный в военное время. Первое, что я подумала, увидев его: «Он всего лишь ребенок». Ненамного старше Бенджи или Кэсси. Тут же мне представилась моя дочь в женской тюрьме. Ведь она нарушила закон, отправив ту фотографию, хотя и не понимала этого.
Он смотрел на меня, а я на его руки. Руки Майка. Почему же я никогда не замечала этого раньше?
Потому что ты не хотела замечать, Эли.
Я чуть не погладила его по голове, как часто делала, когда он был маленьким, и у меня снова защипало в носу. Но плакать на виду у Джейка я не могла.
— Привет, — сказал он.
— Можно я сяду? — едва выговорила я.
Он кивнул.
— Купить тебе чаю или какой-нибудь напиток? Или поесть?
Он посмотрел на автоматы, и его лицо чуть просветлело.
— Сок. Я эту кофеиновую дрянь не пью.
Я была рада возможности отойти к автомату — это дало мне время взять себя в руки. Я ухватила выпавшую банку сока, который раньше давала Бенджи, да и сейчас иногда покупала. А Джейк был всего на восемь лет старше. Как же он может находиться здесь, если они с Бенджи пьют одинаковый сок?! Еще два года назад мой сын верил в Санта-Клауса. Ему задали в школе написать сочинение на тему «Как я узнал, что Санты не существует», и он целый день был на грани слез. Может, я слишком нянчусь с ним, подумала я тогда.
Джейк воткнул в банку трубочку, не поблагодарив.
— Как ты? — спросила
— Нормально, — ответил он, пожав плечами.
— Как другие? Они… агрессивные?
Он снова пожал плечами:
— Охранники пресекают все это… Почти никто не лезет ко мне.
— О господи. Ну, хорошо.
Мы смотрели друг на друга. Этот мальчик едва не зарезал моего мужа, едва не убил его. А я все равно почему-то чувствовала свою вину перед ним.
— Я хочу, чтобы ты знал. Я понимаю, почему ты сделал то, что сделал. Ты очень разозлился на него.
Не отвечая, он громко хлюпал соком. Я старалась не раздражаться.
— Но ты ранил его. И он при смерти. Джейк, врачи говорят, что ему нужна трансплантация печени.
Раньше я разговаривала с этим парнем как с ребенком, вроде Бенджи, и теперь не знала, как следует с ним общаться.
— Ты понимаешь, о чем я говорю? Он очень-очень плох.
Никакой реакции не последовало. Но разве я ожидала от Джейка сочувствия? Ведь он хотел убить Майка. Может быть, даже жалеет, что не получилось. Мне до сих пор не верилось, что это тот самый милый и добрый мальчик, который так горько плакал в день нашего переезда.
— Верю, ты не хотел этого, — рискнула сказать я и почувствовала подступающие к глазам слезы. — Джейк, мы подвели тебя, уехав тогда из города, и после слишком редко виделись с тобой. Прости. Можно было бы попробовать это изменить.
Джейк слегка наклонил голову.
— Почему вы здесь? — спросил он наконец.
— Потому что Майк плох, ему нужна трансплантация, но чтобы получить донорский орган, надо ждать целую вечность. У нас нет на это времени. Другой шанс — живой донор, у которого возьмут кусочек печени. Ты знаешь, наша печень может расти заново. Но донор должен быть родственником. Я не подхожу. Кэсси…
Ее имя слегка оживило его. Он чуть подался ко мне, сцепив руки — нежные, чистые. Я представила их покрытыми тюремными татуировками. Кэсси он любил, даже если и ненавидел нас с Майком.
— Она тоже не подходит по медицинским показаниям. — К горлу подступил комок.
Я надеялась, что к этому моменту Джейк все поймет и выскажется. Но он продолжал сидеть молча, и его глаза были темными и пустыми, как у акулы. Тогда я решила выпалить все одним махом:
— Дело в том, что подойти можешь ты. Не думаю, что ты хотел убить его. Просто был в состоянии аффекта. А если он умрет, случится худшее: тебе придется надолго застрять здесь. Помогая ему, ты тем самым поможешь и себе. Вероятно, срок заключения сократят. Понимаешь?
Меня изумило, как рационально и прямо я изложила Джейку суть дела. Наконец-то сказав нечто правдивое, я испытала облегчение. Отдай мне кусок своей плоти, позволь разрезать тебя. Искупи своей кровью то, что сделал, и тогда, если повезет, выберешься отсюда.
— Вот. Так что ты подумай об этом. Конечно, у тебя возникнут вопросы. Мы можем… Врач может позвонить и объяснить все подробно. Но решать нужно быстро.
Не знаю, кончилось ли уже время посещения и вообще как полагалось завершать свидание, но мне нестерпимо хотелось убраться подальше из этой комнаты, поэтому я встала, со скрежетом отодвинув стул.