Что уж, мы уж, раз уж, так уж...
Шрифт:
В самом центре, у стены, на пластмассовом ящике, сидел старец. Его лицо было покрыто морщинами, которые не только не портили, но наоборот, подчеркивали природное благородство. Одет он был в длинную серую рубаху без ворота, подпоясанную простой веревкой, и такого же цвета штаны, заправленные в красные сапоги. Глаза его были закрыты. Он прислонился к стене и играл на дудочке. Перед ним, на полу перехода, стояла картонная коробка, в которую изредка бросали мелочь благодарные слушатели.
Брыня улыбнулся и, обойдя коробку, присел на корточки
— И ты, витязь, задержался в пути? — Сказал он. — Тоже с Богами побратался?
— Было дело. — Ответил Брыня, ставя на пол бутылку. — А тебя-то, как сюда занесло?
— А ты подержи. — Старец открыл глаза и протянул Брыне свою дудочку. — Может быть, и догадаешься.
Брыня бережно взял ее в руки. Простенькая на вид, отполированная пальцами до воскового блеска, дудочка излучала мощную энергию. Брыня стал задыхаться, тело закололо иголками. Он быстро вернул дудочку старцу.
— Догадался? — Спросил тот.
— Не уж-то, сам Лель? — Удивился Брыня.
— Догадался. — Подтвердил Старец. — Все правильно. Лель. А у тебя, чую, подарок побратима за голенищем?
— Ну и нюх у тебя, Боян. — Усмехнулся Брыня. — Хочешь подержать?
— Упаси Сварог. — Отказался Боян. — Уж больно грозен твой побратим. Боюсь, спалит меня.
— А давай выпьем, за встречу! — Предложил витязь. — Сколько лет-то не виделись, а?
— Давненько. — Задумался Боян. — Последний раз, мы с тобой у Ижоры встречались. Ты был в дружине Александра Ярославича, а я материал для былины собирал.
— А здорово мы тогда шведов побили! — Вспомнил Брыня. — Они даже вякнуть не успели.
— Это точно! — Согласился Боян. — Русь не Европа. Это Европу можно трясти без опаски, а на Руси, для каждого шведа, Нева с Полтавой всегда найдутся. Ты чего ждешь-то? — Укорил он Брыню. — Открывай, открывай. У меня и стаканчики имеются.
Он наклонился к суме, лежащей около ящика, и вынул оттуда два берестяных стакана. Брыня разлил водку, отдал бутылку, стоящей рядом старушке, и произнес:
— За Неву, Куликово поле, Полтаву и Бородино!
— Верно! — Кивнул Боян. — За нее! За Русь!
Друзья выпили. Боян убрал стаканы в котомку, вынул оттуда бархатную тряпочку и завернул в нее свою дудочку.
— Не потеряется, а все равно опасаюсь. — Пояснил он Брыне.
— Ну и правильно! — Согласился витязь. — Береженого и Бог бережет.
Сзади послышался шум. Люди стали расходиться. Брыня, не поворачиваясь, посмотрел на Бояна.
— Хозяева жизни идут. — Ответил Боян на немой вопрос друга. — Налоги все должны платить.
— Я это уже слышал.
— Смотри, Серый, как бомжи оборзели. — Раздалось за спиной Брыни. — В рабочее время водку жрут. Куда только правительство смотрит?
Послышался хохот. Брыня повернулся к подошедшим боком. Их было двое. Один коренастый, в черной майке, чтобы было видно мускулатуру, и джинсах. Второй высокий, худой, весь в коже, несмотря
— Вам чего, ребята? — Спросил он.
— За пенсионным взносом пришли. — Ответил коренастый и оба снова захохотали.
— А что же вы, за такими деньгами и без охраны. — Усмехнулся Брыня. — Не по инструкции. Приходите завтра, парни, сегодня мы не подаем.
Улыбки пропали, словно их и не было. Глаза коренастого сузились. Он сплюнул на пол.
— Тебя давно не били, дед?
— А ты очень любишь бить стариков?
— Хорош с ним базарить, Грязный. — Серый подошел поближе. — Врежь ему, забирай деньги и пошли.
Грязный ударил с левой, но до скулы не достал. Брынина рука поймала его кулак на лету за запястье. Серый отпрыгнул и вытащил нож.
— О-о-о, ребята! — Покачал головой Брыня, и передвинул безвольного Грязного таким образом, чтобы он не загораживал Серого. — В армию вам надо, а не налоги у стариков выбивать. Кто же с ножом отпрыгивает?
— Ну, дед, ты сам напросился. — Прошипел Серый и бросился на витязя.
Рука с ножом метнулась в лицо Брыни и застряла точно так же, как и рука Грязного. Поднявшийся, было, женский визг перешел в облегченный вздох. В переходе было не продохнуть от зрителей. Это за рубежом, на конфликтную ситуацию сбегаются полицейские, а у нас только зрители. Поэтому часто получается, что виновным становится тот, кто защищался от хулиганов.
Брыня повернулся к Бояну.
— Как там, у славян было заведено в таких случаях? — Спросил он.
— А то ты забыл? — Боян надевал через голову свою котомку. — Если ребенок тянет руки к огню, то его запрещено одергивать. Обжегшись один раз, человек запоминает на всю жизнь. А если его одернуть и объяснить, что может произойти, то он не поймет. Кстати! — Боян поправил на шее лямку сумы. — Знаешь, почему сейчас преступность растет?
— Потому что коррупция. — Ответил Брыня.
— Это тоже растет и тоже относится к преступности. — Наставительно произнес Боян. — Преступность растет, потому что сейчас в чести не наказание, а профилактика. Даже есть люди, которые на цифрах объясняют, что наказание только ожесточает преступника. Да и сама судебная система гниловата. За тяжкие телесные или за обманутых вкладчиков, могут дать условно, а закуришь в общественном месте, то могут и посадить.
— Ну, мне это не интересно. — Брыня посмотрел на своих пленников. — Мы не в суде, чтобы профилактикой заниматься. Мы здесь живем. Значит, и делать будем так, как наши предки делали. Ну что, молодцы притихли? Руки в огонь сунули? Значит должны почувствовать силу огня.
Он сжал запястья, которые держал. Грязный с Серым скривились от боли. Их пальцы стали набухать и синеть. Оба заорали, не в силах терпеть. На пальцах, под ногтями лопнула кожа, и брызнула кровь. Брыня швырнул обоих к стене. Те упали и, подвывая дули на свои руки, в надежде, что так быстрее уймется боль.