Чтобы жить
Шрифт:
Понятно, что вести такой бой - значит свято верить в своего товарища, знать, что он не подведет, знать, что он рядом и готов на все, вплоть до самопожертвования. Но одной веры для ведения такого боя все-таки мало. Чтобы вести бой с превосходящими силами противника, надо иметь отличный летный состав. Много сил отдало командование 176-го полка, чтобы превратить каждого летчика в тактически грамотного, технически высококлассного летчика. И главная заслуга в этом, пожалуй, командира полка П. Ф. Чупикова и его заместителя - И. Н. Кожедуба.
– Храбрости вам не занимать, - говорил на разборах Павел Федорович, - но разве побеждают только личной храбростью и мужеством? Немец тоже, знаете ли, не трус. Побить врага можно только мастерством. Даже если превосходство в
Об этом постоянно помнили все летчики полка, об этом постоянно говорилось на наших разборах. Вот характерная деталь. Каким бы трудным ни выдался день, после того, как последний самолет полка совершал посадку и летчики получали возможность привести себя в порядок, назначался разбор. Он проходил в столовой перед ужином. Личный состав полка являлся на разбор побритым, вычищенным, со свежими воротничками, в начищенных до блеска сапогах: боже упаси проявить небрежность во внешнем виде - это считалось неприличным! Начальник штаба Яков Петрович Топтыгин следил за этим строго, да, признаться, и контролировать нас особой нужды не было: мы любили своего командира полка и знали, что для него мелочей не существует. "Все важно в летчике - от сбитых самолетов до надраенных сапог", - говаривал Павел Федорович.
На каждом разборе командир полка подводил итоги полетного дня, анализировал действия пар, подводил итоги работы полка за день - столько-то вылетов, такие-то результаты. Вслед за П. Ф. Чупиковым выступал И. Н. Кожедуб, затем я как штурман полка, командиры эскадрилий и ведущие пар, которым в этот день приходилось вести бои. Последнее слово - снова Павлу Федоровичу. Комполка досконально, но не мелочно разбирал действия групп и пар, обращал внимание на промахи и ошибки, поддерживал тактические новинки, если они рождались в ходе боя, ставил задачу на следующий день. Разбор кончался поздравлением наиболее отличившихся летчиков.
Я сейчас вспоминаю обо всем этом так подробно, потому что ясно осознаю хорошо продуманный ритуал ежедневного разбора был важным элементом не только воспитательной работы, но и составной частью нашей тактической учебы. Здесь, на разборах, молодые летчики учились мыслить, творчески применять свои знания, постигали неповторимую атмосферу фронтового товарищества, без которого немыслим воздушный бой.
Павел Федорович Чупиков
Произошло это осенью сорок третьего года.
Мы стояли тогда в Пирятине. На стоянке нашего 41-го гвардейского полка неожиданно появился комдив. Он отдал срочный приказ находившемуся тут же командиру полка П. Ф. Чупикову.
– Взлететь на прикрытие аэродромов Борисполь, Гоголев, Бровары, куда накануне перебазировались два полка - 88-й и 40-й гвардейские.
– Задачу понял! Есть!
– ответил Чупиков.
– Приступаю к выполнению.
Я внимательно следил в это время за Павлом Федоровичем. Времени на подготовку к вылету оставалось мало, так как темнело рано, а опыта ночных полетов у нас не было. К тому же приказано было поднять в воздух все наличные силы полка, и это требовало дополнительных усилий, а значит, и времени. Мне казалось, что комполка будет возражать, но Павел Федорович не стал приводить комдиву никаких разумных, с моей точки зрения, доводов. Он лишь сказал:
– Просьба - приготовить прожектор для посадки самолетов.
И тут же стал отдавать распоряжения:
– Вылетаем в следующем порядке: я в паре с капитаном Кулешовым и шестерка капитана Куманичкина - ударная группа. Летим первым эшелоном. С превышением в 600 метров справа идет эскадрилья капитана Лобанова в составе шести самолетов. Это второй эшелон ударной группы. Группа прикрытия - с превышением в 1000 метров - шесть самолетов 1-й эскадрильи во главе с капитаном Павловым. Всем сверить часы. Вылетаем через 30 минут. Сбор над аэродромом. На выполнение задания отобрать лучших летчиков, самых опытных, в первую очередь тех, кто когда-либо летал ночью.
Четко была поставлена задача - точным было и ее выполнение. Мы вылетели вовремя. Сбили в бою двух "мессеров". Посадку, как и предполагал командир, пришлось совершать ночью. Нам подсвечивал обещанный прожектор и несколько костров. Все сели благополучно. Да и сам вылет обошелся без потерь. Но надо себе в полной мере представить меру ответственности командира полка за этот вылет. Ведь даже те из летчиков, кто имел опыт ночных полетов, никогда на Ла-5 ночью не летали, а некоторые даже в учебных условиях ни разу не совершали ночных вылетов.
Позже, спустя примерно год, я спросил у Павла Федоровича, что он чувствовал в тот момент, когда ставил перед нами задачу на этот вылет. Был ли он уверен, что мы сядем ночью благополучно, не искалечив машин?
Павел Федорович ответил быстро:
– Конечно, я мог бы отказаться от этого вылета, сославшись на объективные причины, более того, я просто обязан был бы это сделать, потому что летчики наши в большинстве своем были незнакомы с техникой ночного пилотирования. А те, кто летал когда-то ночью, все равно постоянной практики не имели. И, следовательно, тоже были не готовы к выполнению такого задания. Но, дорогой Александр Сергеевич, сам посуди, как была поставлена задача: во-первых, вы, командиры эскадрилий, присутствовали при разговоре с комдивом, во-вторых, здесь же находились многие летчики. Представь себе, какой бы подал я вам пример, отказываясь от выполнения приказа в вашем присутствии. Нет, я не беспокоился, что в воздухе может случиться что-то непредвиденное. Но вот за посадку в темноте я волновался и рассчитывал только на богатейший опыт летного состава.
Не раз за годы войны приходилось мне наблюдать Павла Федоровича Чупикова в самых разнообразных и сложных ситуациях, и я не мог не поражаться его спокойствию, его умению находить в любой момент - самый драматический единственно правильные решения. Я не помню случая, чтобы командир полка повысил голос, не сдержал себя. Павел Федорович терпеть не мог суеты, шума. Он требовал от своих подчиненных четких, продуманных решений, сам являя образец точности.
Я пришел в 41-й полк, которым командовал П. Ф. Чупиков, летом сорок третьего. Часть, в которой мне предстояло командовать эскадрильей, стояла тогда под Белгородом. Перевод на новое место службы всегда чреват волнениями и переживаниями. Но мне повезло - переживания эти оказались приятными: я увидел огромную разницу между прежним и нынешним полком. И, главным образом, в отношениях между командованием и летчиками.
В старом полку комэски находились под мелочной опекой. В то же время конкретных задач нам порой не ставилось, мы были предоставлены сами себе, тактической учебой с нами никто не занимался. Командир полка на задания почти не летал, мы варились в собственном соку - откуда ж было взяться летному мастерству? А ведь каким бы ни был летный опыт каждого из нас, все равно - и это, думаю, понятно - требовалось толковое общее руководство.
В 41-м полку я сразу же почувствовал крепкую руку командира, стал свидетелем четкой организации вылетов, точной постановки задач на день. В работе штаба, в деятельности всех служб полка, в заботе о жизни и быте летчиков ощущалось постоянное влияние Павла Федоровича. И, конечно, основное внимание - летному составу. Дерешься в воздухе с врагом хорошо - тебе почет и уважение. И сразу же имя твое известно всему полку. Несмотря на загруженность боевой работой, Чупиков находил время после особо удачно проведенных операций и боев выстроить полк и отметить, после краткого разбора, отличившихся. И каждый знал, что к вечеру в штабе все документы на отличившегося уже готовы, оформлены. Мне и моим товарищам, перешедшим в 41-й полк из другой части, Кочеткову, Хорольскому, Арсеньеву, - такая организация вначале казалась необыкновенной, но потом мы поняли, что во всем этом прослеживается определенная позиция нашего командира - его безграничное уважение к летчику, его вера в возможности каждого пилота.