Чучельник
Шрифт:
– Выходит, пришел ваш черед баллотироваться, – заметил Макс.
– Во всяком случае, я наверняка получу повышение, если мы раскрутим это дело.
– И вы согласитесь?
– А кто сказал, что мы будем его раскручивать?
Макс взглянул на Фрезе с недоумением.
– Ты пойми, Липучка, меня же подставляют. Мэр хочет заплатить по счетам тридцать пять лет спустя. И знаешь, чем это кончится? И его, и синьору Каскарино осудят, но сажать не станут, по разным причинам. Старуха, кстати, вот-вот концы отдаст. Потом какая-нибудь седьмая вода на киселе опротестует завещание, и
– …то, как и я, в наградной список не попадете, – закончил за него Макс.
– Да. Такова жизнь.
Парень долго молчал, размышляя. Машина тем временем приближалась к порту, к сердцу старого города.
– Для того меня сегодня дядя и отрядил с вами? Это мне урок?
– Не исключено, – ответил Фрезе.
– Дядя тоже помнит мэра?
– Что он, совсем без мозгов, твой дядя? Конечно, помнит. Уж как-нибудь два на два помножить сумеет.
– Выходит, он тоже в курсе этой истории?
– Хорошему полицейскому необязательно точно знать. Достаточно себе представить. Мы довольствуемся малым.
На это Макс ничего не сказал. Он смотрел вперед, наблюдая, как мусоровоз притормаживает перед въездом в узкую улочку, круто спускающуюся к погрузочно-разгрузочной площадке порта. Башенный кран, как железный часовой, ввинчивался в просветленное небо. Люд старого города, узнав об окончании забастовки, все воскресенье сносил на ту площадку мусор с окрестных улиц, чтобы мусорщикам было удобнее работать. Отбросов набралась высоченная гора. Величавый памятник людским нечистотам. За краном и торговыми судами на причале проглядывалось море. Илистое и вонючее в гавани, и пенное, неукротимое, свободно плескавшееся между волнорезами и горизонтом. По другую сторону площадки, там, где лепились друг к другу убогие дома, собралась толпа зевак.
При виде грузовика они возбужденно загомонили.
– Будем надеяться, до побоища не дойдет, – с тревогой в голосе проговорил Фрезе.
После трудного спуска мусоровоз, пыхтя, остановился.
– Ждут, – улыбнулся отец Джудитты и со всей силы вдавил кулак в клаксон.
Толпа разразилась аплодисментами.
Фрезе, вцепившийся в руль, облегченно вздохнул и на радостях включил мигалку.
Но зрители не обратили внимания на его жест; все глаза были прикованы к мусоровозу.
Отец Джудитты вылез из кабины и дернул рычаг, открывающий верх кузова. Потом помахал крошечной точке в кабине крана. Металлическая птица повернула шею к горе мусора и раскрыла клюв. Стальные челюсти впились в живую плоть отбросов, сомкнулись и, теряя куски, вывалили первую порцию в чрево мусоровоза, который тут же начал ее жевать и переваривать. Отец Джудитты подошел к толпе и каждому пожал руку: в старом городе у него незнакомых нет. Потом, запрокинув голову, посмотрел на квадратный серый силуэт на фоне многоцветья домишек.
Фрезе, вылезая из машины, проследил за его взглядом. На больницу смотрит. Небось и Джудитта с Амальди сейчас любуются этим зрелищем из окна.
Макс тоже наблюдал за тем, как мрачные серые контуры озаряются
– Я еще кое-что выяснил… насчет того дела… о пожаре, – неожиданно сообщил он.
Фрезе так и застыл, разинув рот и поставив одну ногу на землю.
– Думаю… это не так уж важно… просто любопытный факт… что-то вроде шарады.
Фрезе резко повернулся и шлепнул парня по заднице. При этом что-то громко и противно зашуршало.
– Что у тебя в заднем кармане?
– Бутерброд, – смущенно пробормотал Макс.
– Ну ты и обжора, Липучка, – покачал головой Фрезе. – Давай, колись, что ты там выяснил! Не тяни кота за хвост.
– Я… это… Если вместо номеров документов подставить буквы алфавита, то получится… К примеру, номер семнадцать – это буква П, так? Номер шестнадцать – О. Номер восемь – Ж. Номер один – А. Номер восемнадцать – Р. Составляем вместе все эти буквы и получается ПОЖАР… Вот.
Фрезе не находил слов.
– Как думаете, мэр сделал это нарочно?
Фрезе секунду подумал.
– Да нет. Думаю, если мы ему скажем, он опять увидит в этом перст судьбы.
– А на самом деле?..
– А на самом деле простая случайность, – заявил Фрезе, вылезая из машины. – Я вижу, ты, Липучка, жаден не только до жратвы, но и до знаний. За что и люблю. Пойдем, представлю тебя, – сказал он и направился к мусоровозу.
Парень сначала проверил, не слишком ли пострадал его бутерброд от шлепка Фрезе, а потом, сутулясь, поплелся за начальником.
– По меньшей мере двадцать ездок нужно, – говорил отец Джудитты. – Но я бы и тысячу сделал, лишь бы увидеть город чистым.
Его напарник покивал, впрочем, без особого энтузиазма.
– Словно грязевой ураган прошел, – развивал свою мысль отец Джудитты. – Страшно подумать, до чего люди доходят. До смертоубийства… – Он осекся, съежился от этого слова и вновь поглядел в сторону больницы.
– Ей надо отдохнуть. Все забудется, – сказал Фрезе, угадав его мысли. – Главное – жива.
Мусорщик кивнул и с трудом проглотил комок в горле.
– Да, жива моя Джудитта, – подтвердил он. Потом заметил Макса и шагнул к нему.
Липучка побледнел и попятился.
– Две недели назад я бы тебя придушил, не задумываясь, – сказал мусорщик. – Но мне все рассказали. Я знаю, что в спасении моей дочери есть и твоя заслуга. – С этими словами он стянул грязную, заскорузлую рукавицу с правой руки.
Макс инстинктивно заслонился локтем.
– Спасибо тебе, парень, – торжественно добавил синьор Черутти.
Под смех Фрезе Макс робко пожал руку отца Джудитты. Он почувствовал, что все взгляды устремлены на него, и вспотел от смущения.
– Теперь у Джудитты есть высокопоставленный защитник в полиции, – сообщил ему Фрезе, – так что если снова позволишь себе всякие глупости – это, как минимум, пять лет принудительных работ.
Мусорщик захохотал. Фрезе вторил ему, довольный своей остротой. Макс из бледного сделался пунцовым.
– И ты смейся, когда старшим по званию весело, – приказал ему Фрезе, – а то при всех получишь пинка под зад.
Парень растянул в улыбке дрожащие губы.
Крановщик посигналил мусорщикам свысока.