Чудаки на букву М
Шрифт:
— …Теперь немного о пациенте нашего санатория, которого ты будешь сопровождать. — Ржака Карлис еле заметно ухмыльнулся. — Его зовут Сестра Мрачковски. По прозвищу Белый Кролик.
— Ее. — поправил комика Дымов, подумав, что тот оговорился.
— Нет — именно его. Его зовут Сестра Мрачковски.
— Как так? — не понял Дымов.
— Долгая история. Сестра Мрачковски — последний из Братьев Мрачковски, прославившихся в далеком прошлом шедевральным развлекательным видеофильмом «Солипсист сокрушает Патрицу».
— Чё?
— Ох… Как бы весь этот сюжет толково пересказать: короче, один нийский парень по
— Все — я понял. Дальше.
— В общем, эти Братья Мрачковски в какой-то момент решили сменить пол и стать Сестрами, следуя модному поветрию, а также по причине четко не определившихся природных наклонностей… И пожалели. Став Сестрами и выйдя замуж, они скоро столкнулись с тем, что мужья начали им изменять… Кипя гневом и жаждой мести, Сестры решили переиграть все обратно и снова стать Братьями. Чтобы разобраться со своими бывшими благоверными уже по-мужски. Став снова Братьями, они женились — и им снова не повезло. Женушки не только наставили им рога, но еще чуть не пустили их по миру. Братья снова решили все переиграть…
— У этой истории будет конец?
— Короче, они меняли пол тридцать раз, поставив абсолютный рекорд в галактике. Один из Братьев Мрачковски даже умер на операционном столе. На данный момент в нашем санатории находится последний Брат Мрачковски, который в силу прогрессирующего старческого слабоумия и наступившего склероза, воображает, что он — женщина, поэтому требует, чтобы его называли Сестра Мрачковски.
— А почему его прозвали Белым Кроликом?
— Скоро узнаешь. — усмехнулся Ржака Карлис. — Главное же, что я хотел сказать: у Сестры Мрачковски при всей его старческой немощи очень шаловливые ручонки. Так что не советую вставать к нему спиной — если не хочешь быть неожиданно облапанным.
— Хм. Учту. — нахмурился Дымов.
— В остальном он довольно милый старикан, любящий поговорить о своей выдающейся роли в мировом видеоискусстве.
— Когда лететь?
— Завтра утром мы его выписываем — утром и полетите. Тянуть не будем — чтобы не пришлось его бесплатно кормить обедом. Эти слабоумные старики все как один страшно прожорливые…
Ночь в санатории Дымов провел беспокойно — ему снился один и тот же кошмарный сон: будто вторая память, которую ему вставил молчаливый «человек-кузнечик», оказалась бракованной, и в самый ответственный момент — при посадке, он напрочь забыл навыки пилотирования и управляемый им звездолет врезался в Голубую Луну…
— Ты, Андрей Андреевич, как у дома Ойбдолбыша окажешься, сразу к нему не иди, а покрутись немного вокруг — посмотри, что там да как. — дал совет Крембалет утром за завтраком, перед тем как всей компанией отправиться на тэнц-бэнцовский космодром «Толкучка».
— Да уж ясное дело — сначала все разведаю.
— Осторожность не помешает. — согласился Ржака Карлис. — Хотя вряд ли тайная полиция будет держать там засаду — смысла нет. Старик Лоханкер — хитрый лис. Да к тому же, трусливый. Спрятался он где-то далеко и будет сидеть тихо,
Сестра Мрачковски оказался усохшим старичком с впалыми щеками и широким морщинистым лбом. Блестящую лысину Сестры обрамляли седые космы до плеч. На дне его выцветших голубых глаз с длинными наклеенными ресницами иногда вспыхивали шаловливые искорки, а по лицу бродила рассеянная улыбка — словно он наблюдал что-то чудесное, что не видели остальные…
— Сестра Мрачковски, слышите меня? — громко спросил имперский комик, подходя к старичку, сидевшему в инвалидной коляске.
— Ась? — недовольно откликнулся тот, с явной неохотой покидая мир своих старческих грез.
— Это наш новый санитар. — комик, снова находившийся в образе владелицы санатория, указал на Дымова. — Он отвезет вас домой — на Голубую Луну.
— Не хочу домой! Мне и здесь хорошо! Вот и весь сказ!
— Мы это уже обсуждали: вам предлагалось оплатить следующий срок пребывания в нашем учреждении, но вы отказались.
— Не хочу ничего оплачивать! Это грабеж и безобразие! Простыни сырые, еда невкусная, персонал ведет себя совершенно по-хамски.
— Тьфу ты… Опять двадцать пять! — страдальчески сморщился комик. — То вам здесь хорошо, то простыни сырые! Хватит! Раз не захотели оплачивать, то извольте отправляться домой!
— Оплачивать не буду! Лететь не хочу!
— Тогда придется вызвать полицию! — пригрозил комик.
— Чтоб вам всем пусто было! Чтобы вас, иродов, на части разорвало при выходе из гравитационного колодца! Нет! Лучше, чтобы наизнанку вывернуло!
— Все — пошла вызывать…
— Ладно, ладно… Эй, красавчик, — неожиданно прекратив ругаться, Сестра Мрачковски обратился к Дымову, подмигнув ему шаловливым глазом. — Штаны подтяни и следуй за Белым Кроликом!
— Что? — не понял Дымов.
— Андрей Андреевич, встаньте позади инвалидного кресла и толкайте пациента на выход. — сказал комик. — Поторопитесь — пока он новый скандал не закатил…
Санаторный звездолет находился на стоянке в одном из многочисленных ангаров на тэнц-бэнцовском космодроме «Толкучка». Он был небольшим и более всего напоминал майского жука, выкрашенного в белую краску. На боку звездолета зеленела надпись — «Забытье».
Попрощавшись с Крембалетом, Ломбоцитом Бопом и Ржакой Карлисом в канареечной блузке и рыжем парике Ржуны Карлоффны, Андрей Андреевич взошел на борт звездолета, и закатив инвалидное кресло с беспрерывно болтающим и хихикающим Сестрой Мрачковски в единственную тесную каюту, направился в рубку управления.
Имперский комик не соврал. Едва Андрей Андреевич переступил порог рубки, как в его первой природной памяти тут же все и всплыло: какие кнопки жать, в какой последовательности, и главное — зачем.
Уверенно устроившись в кресле пилота, Андрей Андреевич запустил несложную, как оказалось, процедуру старта.
Глава двадцать третья. За рюмкой синьки
Голубая Луна и впрямь была голубой.
Из-за голубария — лунного минерала, широкие пласты которого выходили прямо на поверхность, отсвечивая тусклым голубым светом в лучах Раа — центральной звезды местной планетарной системы.