Чудеса света, ангелы и Царь Царей
Шрифт:
Я был ещё совсем юным, неопытным, и слова отца, которые он повторял из раза в раз, постепенно внушили мне беспокойство. Это было с моей стороны абсолютно по-детски, сейчас я понимаю, что отец рассуждал слишком категорично, ведь нельзя по одному человеку судить остальных. Я был всего лишь постановщиком боёв с нищенской зарплатой, а она была знаменитой танцовщицей, у которой есть свой дом и своя машина. Зачем бы ей понадобились деньги такого нищего парня, как я? Но тогда у меня в душе зашевелились подозрения, я стал строить догадки и искать во всём подвох, и всё это, конечно же, не могло не сказаться на наших отношениях. Я умею хранить секреты других людей, но не способен скрывать того, что творится у меня
Эта сцена до сих пор стоит у меня перед глазами. Она, ни слова ни говоря, ушла в комнату, открыла ящик, вынула оттуда деньги и отдала мне всё до последнего доллара — те деньги, что я когда-то ей давал. Она вкладывала купюры между страницами тетради, эта тонкая тетрадь хранила некогда полученную мною зарплату. Мне стало ужасно стыдно, но ничего уже было не изменить, и я постеснялся что-либо сказать. Вот так мы с ней и расстались.
Спустя много лет я однажды случайно встретился с ней в Гонконге. Она вышла замуж и стала матерью, но по-прежнему осталась такой же красивой и своенравной. Когда я узнал, что жизнь её сложилась так удачно, у меня на душе стало намного спокойнее.
КТО ОНА?
До знакомства с Латишей я общался с другой танцовщицей. Она была высокого роста, волосы аккуратно зачёсывала назад, а на висках цветным мелированием было выкрашено по одной прядке. Причёской она напоминала Дженнифер Билз[43], танцующую флеш-дэнс. На дворе были семидесятые, и такой внешний вид казался нам, неотёсанным парням, очень красивым, экзотичным, опережающим своё время. Многие танцовщицы, как и все обычные девушки, увлекались чтением любовных романов и мечтали о возвышенной любви. Она не была исключением. В то время мы с ней периодически встречались. Потом передо мной стало открываться всё больше возможностей для съёмок, я иногда уезжал в Корею, на Тайвань, в общем, стал много ездить по свету. Мобильных телефонов тогда ещё не было, а звонить по телефону было проблематично: совершать международные звонки из гостиницы — дорогое удовольствие. Мы стали всё реже общаться, и наши чувства потихоньку остывали, а потом девушка и вовсе пропала.
Но однажды неожиданно появилась снова.
Мы снимали ночную сцену фильма «Последнее испытание Шаолиня»[44], к тому времени я уже несколько лет снимался в кино в основном актёрском составе, но этот фильм стал первым, где я исполнял главную мужскую роль. Когда я вернулся в свою квартиру в Гонконге, была уже глубокая ночь, и в это время мне позвонили. Я снял трубку и услышал на том конце провода:
— Это я. Я только что видела тебя на ночных съёмках.
Я моментально узнал её голос и был очень удивлён, что она до сих пор хранит номер моего домашнего телефона.
— О, давно не виделись! Как ты?
Понизив голос, она ответила, что не очень. С этим связь потеряла, с этим больше не встречается. Только один я и остался. Я сказал ей, что завтра вечером улетаю за границу, и предложил встретиться утром. Она ответила, что по утрам никуда не выходит. Я обратил внимание на какие-то странные интонации в её голосе. Она тут же добавила, что с радостью посмотрит на меня в кинотеатре. И повесила трубку. Я даже не успел спросить у неё номер телефона.
На следующий год мы работали над фильмом «Искусство Шаолиня — Змея и Журавль», и снова после ночных съёмок в Гонконге, когда я вернулся домой, раздался телефонный звонок. И снова та же фраза:
— Я только что видела тебя на ночных съёмках.
— Давай встретимся завтра утром, — сразу же предложил я.
— Нет.
—
— Нет, я дождусь выхода твоего фильма и посмотрю на тебя в кино. — И она, как и в прошлый раз, повесила трубку.
На следующий день она опять мне позвонила. Я ей сказал:
— Почему ты так странно себя ведёшь? Оставь мне свой номер телефона, чтобы я мог с тобой связаться.
— Я просто хотела услышать твой голос, немножко поболтать с тобой.
Я никуда не выхожу, прячусь дома. Я уже не такая, какой была раньше, ты можешь меня испугаться.
— Не испугаюсь, как бы ты сейчас ни изменилась, я же помню, какой ты была. Пусть мы с тобой уже не вместе, но мы по-прежнему друзья, давай прямо сейчас встретимся, приезжай.
После недолгого молчания она ответила:
— Хорошо, буду через несколько минут.
В итоге ждать мне пришлось довольно долго, почти до трёх часов утра.
Наконец я увидел, как у подъезда остановилось такси, из него вышла девушка. Несмотря на ночной час, на ней были надеты солнцезащитные очки. Она носила стрижку, волосы доставали примерно до плеч. Я не был уверен, что не обознался, но в целом она как будто совсем не изменилась. Вот только её наряд меня несколько смутил. Выйдя из машины и низко опустив голову, она подошла и поприветствовала меня. Просто «привет», даже не подошла, чтобы обнять меня. Я вошёл в дом, она вслед за мной, мы поднялись по ступенькам, и я вызвал лифт. Войдя в лифт, она спряталась у меня за спиной. Я нажал нужную кнопку. Я не стал к ней поворачиваться, но опустив голову, заметил, что она была ещё и в перчатках. Мы вышли из лифта, вошли в квартиру. В гостиной она, всё так же прячась у меня за спиной, попросила приглушить свет.
Квартирка у меня тогда была совсем маленькая, из мебели в ней имелись только низенькая скамейка да кровать. Я на ходу принялся разбирать вещи, повернул голову, а она уже уселась на ту скамеечку. Я сел на кровать. Я сидел высоко, а она — низко, так что я смотрел на неё сверху вниз, и лица её почти не было видно, оно было прикрыто волосами.
Она сказала:
— Ты только не бойся, я очень изменилась.
Я разглядел у неё на лбу шрамы и начал догадываться, в чём дело.
Наконец она сняла очки. Под ними оказалось полностью изуродованное лицо, вся кожа на нём страшно сморщилась. Я не был напуган, только понял, что с ней наверняка произошло что-то страшное. Я спросил, что же с ней случилось. Она не стала пускаться в подробные объяснения, ограничилась лишь кратким рассказом:
— Однажды вечером я читала один роман… потом поехала на заправочную станцию и купила бензин. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я спряталась возле чёрной лестницы какого-то здания и зажгла спичку, хотела покончить с собой. Меня спас охранник, который там дежурил. Сейчас я уже не общаюсь ни с кем из своих прежних друзей. Я не стал расспрашивать её, почему она хотела покончить с собой, решил, что это либо из-за несчастной любви, либо из-за того, что её кто-то отверг. Она не стала объяснять, а я не стал выпытывать. Но я очень переживал, на душе было тяжело. Такая молодая и красивая девушка, ей же всего двадцать с небольшим… И всё это произошло за те два года, когда наше общение прервалось, пока я был не в Гонконге.
Я спросил, могу ли что-нибудь для неё сделать. Она покачала головой.
— Я просто очень рада видеть, что твои дела идут в гору. Я слежу за новостями, за тем, что у тебя происходит, хожу на премьеры твоих фильмов. Честно говоря, сама не знаю, что заставило меня в тот раз позвонить тебе, я даже не была уверена, живёшь ли ты на прежнем месте, решила попробовать, не ожидала, что дозвонюсь…
Так мы с ней проговорили до шести часов утра.
— Скоро рассветёт, — сказала она, — мне пора идти. Я не хочу показываться на свету.