Чудесная чайная Эрлы
Шрифт:
– Ох уж эта старая кар... – не сдержал гневного возгласа бургомистр, но осекся. – Старая бережливая женщина, – закончил он с милой улыбкой. – Значит, позаботилась о внученьке?
– Да, а дальше я сама о себе позабочусь. И о своей лавке тоже. Всего хорошего. Не забудьте закрыть за собой дверь.
Снобс пошел красными пятнами. Он не ожидал отказа и сильно разозлился. Я никогда еще не видела его таким.
Он двинулся на меня, и я поспешно отошла за стол.
Бургомистр оперся на столешницу заросшими рыжим волосом кулачищами и наклонился, глядя на меня
– Ты смеешь, нахалка, выставлять за дверь своего бургомистра?! – пропел он дружелюбно, отчего его тон стал еще страшнее.
А потом со всей силы хлопнул ладонью по столу, чашки подпрыгнули и зазвенели, а Занта утробно зарычала на шкафу. С нее станется кинуться на Снобса и вцепиться когтями в его реденькую шевелюру – альфина лишь ждала моего сигнала.
А я же упивалась новым званием «нахалки».
Есть своя прелесть в том, чтобы быть преступницей. Тебе уже нечего терять. Ты ничего и никого не боишься – пусть тебя боятся!
Но когда бургомистр надвинулся на меня, я все же струсила. Он был большой и тучный мужчина, и в гневе выглядел комично-устрашающе. Вряд ли он меня ударит, но он обладает значительной властью в городе и может найти средство сделать мне хуже.
Я отступила на шаг и задержала дыхание. И с облегчением выдохнула, когда в чайную вошел комиссар Расмус.
Бургомистр повернулся за звон колокольчика и мигом превратился с благостного правителя города.
– Добрый день, комиссар, – промурлыкал он.
– Добрый день, господин Снобс. – Если комиссар и был удивлен, он этого не показал.
– Не ожидал вас тут застать. По какому вопросу вы явились к госпоже Ингольф? – поинтересовался он протокольным тоном.
– Всего лишь пожелать ей доброго дня, комиссар, и дать ей пару отеческих советов. Потому что я искренне беспокоюсь о жителях своего города, даже о тех, кто однажды оступился.
– Похвальная инициатива.
– Но мне уже пора. Дела ждут! Всего хорошего, – величаво кивнул бургомистр и удалился. Комиссар проводил его сосредоточенно-хмурым взглядом.
– Он хотел, чтобы я продала ему лавку, – выпалила я.
– Вот как? А вы отказались?
– Конечно.
– Ну да, само собой.
Расмус выложил на стол потертую кожаную папку, вытащил из нее несколько исписанных листов и помахал ими в воздухе.
– Знаете, что это?
– Любовные письма? – неуклюже пошутила я и так смутилась, что чуть не задохнулась. Зачем, зачем я это сказала?!
– Новые заявления о нарушениях. Четыре штуки. Все касаются вас.
– Огонь и небесный гром! И что, опять анонимные? Что сочинили про меня на этот раз?
– На этот раз доносы не анонимные. Три поступили от горожан Ферробурга, проживающих на окраинах. А один от некоего господина Либерио, промышляющего торговлей животными. Имя виновницы не упоминается, но сомнений в ее личности у меня нет.
– И кто же она, эта виновница? – спросила я с вызовом.
– Девушка лет двадцати с каштановыми волосами, среднего роста, одета в темнозеленый плащ с капюшоном и алой лентой у подбородка, – скучным голосом зачитал
– По утверждению господина Либерио, злостная мошенница. Обманными речами она уговорила приобрести у нее редкого зверя – белую альфину за тысячу эленов...
– Неправда! За шестьсот!
– ...A также навязала ему клетку с секретным замком. Позднее альфина, дрессированная взломщиками, сбежала из клетки. Попутно вскрыв замки на других клетках, она выпустила прочий товар господина Либерио: щенков боевых пород в количестве шести штук, боевых петухов и завров в количестве двенадцати штук. Когда господин Либерио вернулся из трактира, клетки были пусты. Он понес огромные убытки. Далее, заявления от горожан. Сегодня утром они пострадали от нашествия приблудных собак и завров. Господин Пеллет подал жалобу на то, что в его двор вторгся петух боевой породы и перетоптал всех его кур. А госпожа Кленс, школьная учительница, пострадала от нападения завра. Он преследовал ее на улице, пытался забраться ей на плечи, испортил ее шляпку и проявлял повадки, свойственные заврам во время брачного периода.
– Наверное, он принял ее за курицу, – предположила я. – Его ошибка простительна, учитывая привычку госпожи Кленс украшать шляпку перьями и квохтать без повода.
Занта рассмеялась в углу.
Комиссар неодобрительно глянул на нее.
– Вижу, ваша сообщница уже дома. Как вы вчера сказали? Выпускаете альфину бродить по ночам, и ей есть чем развлечься?
– Именно так.
– Хорошенькие развлечения. Сегодня мне все утро пришлось отлавливать собак и завров. Мой сюртук сильно пострадал.
И правда: вид у комиссара был изрядно потрепанный. Брюки в грязи, на плече пятно птичьего помета, на руках свежие царапины.
Комиссар хлопнул по столу пачкой бумаг и сердито заявил:
– Эрла, обвинение в мошенничестве – это серьезно. Да еще торговля на Полуночном рынке. Вы понимаете, чем это вам грозит?
– Что вы сделали с животными Либерио?
– Мои парни их переловили и отправили в приют на передержку.
– Вы вернете их Либерио?
– Нет. Господина Либерио пришлось арестовать. Он был так возмущен обманом, что побежал в полицию, не подумав о последствиях. Ему вменяется в вину жестокое обращение с животными, торговля без лицензии, контрабанда. Он останется в тюрьме, а его животные будут переданы Гильдии звероловов, где о них позаботятся.
Такое завершение истории очень меня обрадовало. Занта выскользнула из-за шкафа, прильнула к ногам комиссара, льстиво потерлась о его ботинок и издала музыкальное мурчание.
Расмус брезгливо отпихнул ее, но Занта не обиделась. Она забралась на табурет, обвила себя хвостом, красиво сложила крылья и уставилась на комиссара – ангел, да и только. Как можно не верить честному взгляду этих сияющих зеленых глаз!
– И что мне теперь делать, Эрла? – риторически вопросил комиссар, все еще сердитый.