Чудесное наследство. Книга 4

Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович

Дядюшка охотно выполнил его просьбу и торопливо попрощался с почтальоном.

– Благодарю, господин Брифтрегер! Всего доброго, господин Брифтрегер! Жаль, что опоздали к ужину! Но ничего, как-нибудь в следующий раз!

Выпроводив добродушного гнэльфа за дверь, дядюшка кинулся искать очки. Обыскав все наше жилище, он все-таки обнаружил пропажу: очки лежали в кармане пиджака, а сам пиджак был на Кракофаксе.

– Совсем меня заморочили эти обжоры! – пожаловался мне и Кнедлику смущенный слегка пуппетролль. – Но ничего, они

еще узнают, с кем связались!

После этой гневной тирады дядюшка наконец-то принялся читать текст телеграммы: сначала по складам просебя, а затем довольно бойко вслух.

– «Обязательно приедем Рождество спасибо приглашение пикник пикник». Странная какая-то телеграмма: на предлогах и знаках препинания деньги съэкономили, зато имя почему-то дважды написали. Зазнался, видно, наш Пикник, возомнил себя испанским грандом!

– В замке госпожи баронессы живет, там чего хочешь набраться можно! – поддакнул я дядюшке и весело хихикнул. Напоминание о Рождестве, которое было уже не за горами, прибавило мне хорошего настроения, и я совсем не хотел сейчас ломать голову над разными шарадами и ребусами.

Но не таков был мой дядюшка Кракофакс! Он, конечно, вцепился в эту телеграмму, как репей в собачий хвост, и добрых пол-часа потратил на разгадывание тайного смысла, на первый взгляд, весьма простенького текста.

– Понял! Я наконец-то понял, что он мне тут написал! – завопил вдруг дядюшка, подпрыгивая в кресле и победно потрясая над головой руками. – Он обещает приехать на Рождество! А на пикник он не приедет! Но благодарит за приглашение!

– А разве ты его приглашал на Рождество? Я что-то такого не помню…

– И я не помню! Наверное, он все перепутал!

– Разумеется, наш папочка во всем виноват, – подал вдруг голос ехидный Везунчик. – Пуппетролли – они такие безгрешные и умные!

– Да, мы умные! – вступился и я за семейную честь. – Я наизусть запомнил текст нашей телеграммы!

И я без запинки отбарабанил:

– «Приезжайте срочно Пикник пожалейте своих малюток привезите побольше продуктов Кракофакс»!

Не успел я закрыть рот, как все трое мышат громко прыснули, хватаясь передними лапками за туго набитые животики:

– Ну и насмешили!

– Вот потеха!

– Ничего веселее я еще не слышал!

Кракофакс, который быстро осознал нашу с ним оплошность, сначала порозовел от легкого стыда, а потом позеленел от злости на чересчур сообразительных мышаток.

– До Рождества я вас терпеть в своем доме не стану! – стукнул он кулаком по пирожному (мы как раз собирались пить чай, и я любезно пододвинул поближе к дядюшке блюдечко с его любимым «наполеоном»). – Завтра же я вас куда-нибудь пристрою, негодники и нахалы!

Кракофакс брезгливо снял с моей головы улетевшую половинку «наполеона», повертел ее в руках и бросил в широко распахнутую пасть невидимки Кнедлика. Вторую половинку пирожного, размазанную по собственной кисти правой руки, слизал

сам и запил остывшим чаем. После чего, уже гораздо спокойнее, произнес:

– А теперь все ложатся спать. Даже вы, ночные бродяжки. У вас троих завтра будет тяжелый день, даю честное пуппетролльское слово!

Глава четвертая

Дядюшке не всегда удавалось сдерживать данное им честное пуппетролльское слово. Но поверьте: в этом не было его вины. Если кого и следовало обвинять в подобных случаях, так это, выражаясь дядюшкиным же языком, очередную «гримасу фортуны». Особенно часто и яростно фортуна стала гримасничать после того, как в нашем жилище поселились сразу три мышонка. Любая мартышка могла бы позавидовать этой таинственной невидимке, покажись та хотя бы на миг во всей своей красе.

Но простите, кажется, я снова отвлекся. Итак, на следующий день, едва проснувшись, Кракофакс торопливо вскочил с постели, быстро умылся и побрился, надел свой «костюм для визитов», который ему сшила заботливая Кэтрин, и, даже не позавтракав, помчался вон из дома, не забыв однако прихватить с собой коробку с мышатами.

– Ну вот, Кнедлик, снова мы с тобой осиротели, – прошептал я, целуя в нос прижавшегося ко мне песика. – Хотя в приют для сирот потащили не нас, а этих милых малюток…

– Парадокс! – потянулся и чихнул Кнедлик. – Парадокс! – чихнул он вторично и сладко зевнул.

Я понял, что мой песик хочет меня утешить, и в знак благодарности за это угостил его бутербродом с колбасой. Другой бутерброд я съел сам. И вскоре почувствовал, что грусть и печаль понемногу уходят из моей души. А когда ко мне заявился в гости наш старый приятель Пугаллино, я окончательно повеселел и даже улыбнулся – впервые за это утро!

– Привет! Как дела? – спросил я мальчишку-увальня (по сравнению со мной Пугаллино был настоящий великан!) и посадил его на самую высокую тумбочку – игрушечное кресло он просто бы раздавил! – Как поживает госпожа баронесса и ее родственники? Хрю-Хрю не скучает по родине?

Вспомнив о поросенке, которого мы недавно привезли в Гнэльфбург из далекого Мерхендорфа, Пугаллино весь засиял улыбками:

– Нет, не скучает! Ему некогда скучать по родине, здесь так много новых впечатлений! Кстати, он просил передать тебе привет…

– Спасибо. Он, надеюсь, не очень похудел?

– Что ты! Он здорово поправился за эти дни, заметно раздался в плечах. Особенно в задних…

Порадовавшись за Хрю-Хрю, а заодно и за родственницу старой баронессы фрау Еву, «с которой ничего не случилось после ее встречи с вылезшим из стены раздобревшим поросенком», я поведал моему другу о трех мышатах и их незавидной участи.

– Да, не ожидал я такого от господина Кракофакса, не ожидал… – горестно качая головой, проговорил Пугаллино и шмыгнул носом. – Раньше он казался мне очень добрым и отзывчивым…