Чудесные дни в «Ужиках»
Шрифт:
Я схватил друга за обе руки и со всех сил потянул его на себя.
— Нет, так дело не пойдет, — я вытер пот со лба. — Давай-ка лезь назад, снимай фуфайку. Конечно, потом придётся долго отмываться от грязи, но выхода нет.
— Я не могу назад, — всхлипнул друг.
— Да ты не бойся так, всего на минуточку ведь. Разденешься, и сразу на волю.
— Ты не понял! Я не могу сдвинуться. Ни взад, ни вперёд. И там, в подвале, по моей ноге кто-то только что пробежал. Гошенька, спаси меня, придумай что-нибудь! — в больших умоляющих
— Никуда не уходи, я сейчас из дома снова залезу в подпол и подтолкну тебя.
— Нет, знаешь, у меня срочные дела. Не уверен, что дождусь, — Марик ещё попылся пошутить.
Я на ходу скинул мешавшую быстро передвигаться фуфайку, вбежал в избу и обалдел…
На нашем диване, удобно развалившись и закинув ногу на ногу, сидел хулиган Витя. Из окна за его головой бил я яркий солнечный свет, отчего большие отттопыренные уши казались прозрачными.
Громко чавкая, он закидывал в свой большой рот один за другим наши пирожки, оставшиеся от завтрака. От такой наглости я растерялся и замер у порога. Хулиган, увлечённый поглощением еды, не заметил моего появления. И тогда я решил воспользоваться этим преимуществом. Схватив попавшееся под руку полотенце, я разбежался, накинул его на голову наглому обжоре и, держа одной рукой за голову, второй начал мутузить со всех сторон, приговаривая на разные голоса:
— Гошка, держи его!
— Вали гада, Марик!
— Никитка, тащи лопату для хлеба, сейчас его в печи поджарим и самого съедим, — это я, наверное, переборщил, потому что под моим бешеным натиском Витя перестал сопротивляться и жалобным голоском заверещал:
— Ребята, не ешьте меня, я отработаю всю еду. Я что хотите для вас сделаю!
— Марк и Никита, можете идти. Будьте в огороде, позову вас, если этот облоежа разбуянится, — я выждал паузу, как если бы друзья на самом деле уходили и отпустил своего пленника.
Витя вскочил с дивана, сунул мне в руки оставшиеся пирожки, отошёл на безопасное расстояние и сказал:
— И чего сразу драться? По-хорошему могли договориться. Ну, что там за еду сделать надо?
— Пошли, застрялкина одного достанем. Я б и сам мог, но хочу проверить, насколько ты готов исправиться.
Марк, словно толстый дождевой червячок, всё ещё пытался выкрутиться самостоятельно, но все его шевеления были безрезультатными. За время моего отсутствия он не продвинулся ни на сантиметр.
— Ты где так долго бродишь? У меня голова зажарилась на солнцепёке, а ноги отморозило, — накинулся Марк на меня с упреками. — И кого это ты с собой привёл?
— Помалкивай, жучара, — грозным голосом я закричал на изумлённого Маркушу, из всех сил подмигивая ему обоими глазами.
Марик открыл было рот, чтобы достойно ответить на такую вопиющую наглость, но мои красноречивые жесты за Витиной спиной его остановили.
— Вот, Витя, посмотри, как мы поступаем с теми, кто ведёт себя неподобающим
Я очень боялся, что Марк расколется и мой план не сработает, но друг наконец всё понял и даже решил мне подыграть:
— Да, я исправился! И больше никогда не буду оставлять кровать незаправленной. Я ведь уже два дня в этой яме на воде и хлебе, — всхлипывая, продолжать врать он. — Гошенька, миленький, вытащи меня! Я почищу хлев и постираю всю твою одежду, — тут Маркуша пустил слезу. Думаю, слеза могла быть настоящей, ведь зажатый в тесных тисках лаза мой любимый друг испытавал крайнюю степень неудобства.
— Ну и порядочки у вас, — бубнил Витя, таща вместе со мной Марика из западни. — Разве можно так с живыми людьми за какую-то незаправленную кровать? Я на такое наказание за съеденные пирожки не соглашаюсь.
— Не волнуйся, — успокил я хулигана, помогая отряхиваться освобождённому Маркуше. — Будет тебе твоё собственное наказание. Пройдёшь по деревне и зайдёшь в дом к каждой старушке, у которой хоть что-то украл с огорода, а я слыхал, что на это ты мастер. Так вот, извинишься за свои проделки и спросишь, чем помочь. Когда всем поможешь, считай — прощён.
— И бить больше не будете? — Витя явно ждал подвоха.
— Если вернёшь нашу одежду, не будем, — я показал на свои брюки, обтягивающие длинные ноги хулигана.
— Это я мигом! Всё сейчас принесу, в целости и сохранности, — прокричал он, вприпрыжку выбегая за ворота.
— Ничего себе! — очнулся Маркуша. — Что ты с ним такого сделал, что он как ведёт себя как отличник у доски? Не хулиган, а сладкий пряник.
— Посмотрел бы я на тебя, если б трое разозлившихся парней разом напали да отмутузили.
— Умеешь троиться? — удивился Марк. — Поделишься секретом?
— Ты зря не ходил со мной в театральную студию. Нас там учили на разные голоса говорить. И сегодня это умение пригодилось. Пришлось быстрее, чем обычно поработать кулаками и голову хулигану закрыть полотенцем, вот он и принял за чистую монету этот фокус — решил, что нас было трое.
Не успел я договорить, как вернулся Витя с ворохом нашей одежды. Он всё ещё осторожно оглядывался по сторонам, видимо, опасаясь нападения со стороны нашей банды.
— Так я пошёл помогать старушкам? — на всякий случай он спросил разрешения уйти.
— Как, ты ещё здесь? — нарочито грозно переспросил я. — Быстро за работу!
Как только хулиган испарился, Маркуша недвусмысленно начал намекать, что я слишком задержался с приготовлением обеда. Пришлось срочно топить печь и чистить картошку, чтобы мой ненасытный товарищ не умер с голоду.
Пока я суетился у печи, Маркуша шастал по дому, засовывая свой любопытный нос во все углы.
— Что-то потерял? — не выдержал я его мелькания.