Чудище Хоклайнов
Шрифт:
Свет мог преображаться в мелкие изменчивые очертания и у него имелся спутник – тень. Тень была шутовской мутацией, совершенно подневольной свету, и роль эта ей довольно-таки не нравилась; она часто любила вспоминать те дни, когда в «Химикалиях» царила гармония и рядом был профессор Хоклайн, мурлычущий популярные песни тех дней:
Приходи домой, Билл Бейли, приходи домой,За квартиру заплачу я и сварю обед.Приходи домой, Билл Бейли, –5
Строки из песни Хыои Кэшюна (1902).
Выливая капельку того и капельку сего в «Химикалии», надеясь на улучшение мира, не очень-то понимал профессор, что каждая капелька подводит его все ближе к тому дню, когда он пропустит через «Химикалии» электричество – и вдруг народится злая проказа, а гармония «Химикалий» утратится навсегда, и проказа со всеми своими дьявольскими возможностями вскоре обратится против него самого и его милых дочерей.
А содержимое «Химикалий» было по большей части недовольно тем, что случилось, после того как через них пропустили электричество и началась мутация, породившая зло.
Одному химикату удалось полностью отделиться от всего состава. Химикат этот весьма досадовал на такой поворот событий и исчезновение профессора Хоклайна, потому что ему очень, очень хотелось помочь человечеству и чтобы все люди улыбались.
Теперь химикат часто плакал и держался наособицу у самого дна банки.
Разумеется, жили там и химикаты, в сущности своей злые по природе, – они радовались, что избавились от профессорской политики добрососедства, и теперь ликовали от дурацкого ужаса, который свет, он же Чудище Хоклайнов, наводил на своих хозяев, они же Хоклайны, и всех, кто к ним приближался.
Свет обладал неограниченными возможностями и особо гордился тем, что умеет ими пользоваться. А его тень тошнило от всего этого, и она недовольно тащилась позади, шаркая ногами.
Всякий раз, когда Чудище Хоклайнов покидало лабораторию, воспаряло по лестнице и топленым маслом просачивалось под железную дверь, отделявшую лабораторию от дома, тень неизменно тошнило.
Если бы только рядом был профессор, если б не постигла его эта кошмарная судьба, он бы по-прежнему пел:
Как мы с Мамочкой О'РоркОркестр Хоклайнов
Грир с Камероном и женщины Хоклайн, по-прежнему в недоумении от своего поведения, возвратили одежду на свои тела и собрались все вместе в музыкальном салоне на том же этаже, что и спальни, где они только что кончили заниматься любовью.
Грир с Камероном положили ружья на пианино. Мисс Хоклайн спустилась, заварила чай и принесла его на серебряном блюде, и все они сели в музыкальном салоне среди клавесинов, скрипок, виолончелей, пианино,
Чтобы приготовить чай, мисс Хоклайн пришлось обогнуть тело великана-дворецкого в нижнем холле.
Грир с Камероном никогда прежде не пили чай, но решили попробовать, потому что какого черта – раз эдакое творится в этом огромном желтом доме, таком зловещем, что едва ли не дышит, оседлав какие-то ледовые пещеры, вгрызавшиеся мерзлыми зубами в глубины земли.
Гриру с Камероном хотелось как-то поступить с мертвым телом великана-дворецкого, как только они покончат с живыми телами женщин Хоклайн, однако женщины настояли, чтобы все выпили чаю перед тем, как избавиться от дворецкого, который по-прежнему простирался в холле, будто остров.
В камине музыкального салона горел свежеразведенный огонь.
– Вам нравится чай? – спросила мисс Хоклайн. Она сидела подле Грира на тахте рядом с арфой.
– Он не такой, – ответил Грир.
– А вы что скажете, Камерон? – спросила другая мисс Хоклайн.
– На кофе не похож, – ответил Камерон.
Он сосчитал все музыкальные инструменты в комнате: восемнадцать. После чего обратился к ближайшей мисс Хоклайн:
– У вас тут музыкального хватит на целый оркестр.
– Мы никогда об этом не думали под таким углом, – ответила мисс Хоклайн.
Возможности дворецкого
– Что будем делать с телом дворецкого? – спросил Камерон.
– Это закавыка, – сказала мисс Хоклайн. – Нам в самом деле будет не хватать старика. Он был нам как дядя. Такой хороший человек. Огромный, но нежный, как муха.
– Может, для начала переместим его из холла? Его очень трудно огибать, – сказал Камерон.
– Да, надо его передвинуть, – сказала другая мисс Хоклайн.
– А почему мы не сделали этого до того, как сели тут и начали пить эту штуку? – спросил Камерон, пренебрежительно глядя в свою чашку чая.
Было весьма очевидно, что Камерона не удастся охмурить радушием чаепития. Чай был, можно сказать, не в его вкусе.
– Мне кажется, нам следует его похоронить, – сказала мисс Хоклайн, несколько секунд подумав.
– Если хотите закопать его в землю, придется убрать его из холла, – сказал Камерон.
– Именно, – подтвердила другая мисс Хоклайн.
– Я думаю, нужен гроб, – сказала мисс Хоклайн.
– Два гроба, – уточнил Камерон.
– А вы, джентльмены, умеете делать гробы? – спросила другая мисс Хоклайн.
– Не-а, – ответил Грир. – Мы не делаем гробы. Мы их наполняем.
– Мне кажется, на нас обратят лишнее внимание, если мы поедем в город и попросим кого-нибудь из горожан сделать нам гроб, – сказала мисс Хоклайн.
– Да, нам не хочется, чтобы сюда кто-нибудь приезжал и совал нос в наши дела, – сказала другая мисс Хоклайн.
– Ни в коем случае, – ответила другая мисс Хоклайн, очень по-дамски отхлебывая чай.
– Давайте закопаем его снаружи, – сказал Грир. – Просто выроем яму, внутрь положим его, а сверху засыплем, и дело сделано.