Чудо для Алисы
Шрифт:
«До пункта назначения четыре километра», – сообщает навигатор. Я паркуюсь на обочине возле монумента с названием и гербом поселка, выхожу из машины и закуриваю. «Снегирево» – буквы на каменной скульптуре выкрашены в ярко-синий цвет, а выпуклые колосья хлеба – в желтый. И в самом низу памятника год основания поселка – 1716.
Алиса и ее верные псы спят. Запоздало возникает мысль заночевать в машине, но я быстро ее отбрасываю.
Саврасова – переулок Степной – Калинина – Озерная… Навигатор
Улица Озерная, дом шестнадцать. «Вы прибыли к пункту назначения». Улица освещается единственным фонарем, стоящим в пятидесяти метрах от дома Алисы. Я оставляю фары включенными.
Одноэтажный кирпичный домик Алисы высится за низким, покрашенным коричневой краской забором. Из криво приколоченного к калитке почтового ящика торчат уголки газет. В высоких деревянных окнах прячется темнота. На крыльце, перед входной дверью – большая куча снега.
Обледеневшая ручка калитки поддается моему напору, дверь скрипит и упирается в крупный сугроб внутри двора.
Я толкаю ее изо всех сил, цепляясь за остатки веры в то, что дома кто-то есть. Что этот «кто-то» рано ложится спать и не чистит двор, не забирает почту… Черт!
Калитка открывается лишь наполовину. Я протискиваюсь через узкую щель и попадаю во двор. Ослепительный свет фар старины Бэна разделяет темноту, позволяя мне рассмотреть участок. Перед крепким кирпичным домом торчат верхушки хвойных кустарников, густо засыпанные снегом. Хрустальные ветки поблескивают в свете луны и фар. Убедившись, что во дворе нет собаки, я прохожу дальше в глубь территории, засаженной плодовыми деревьями.
Дом не кажется мне заброшенным: в углу деревянного крыльца замечаю лопату для снега и веник, возле колодца в глубине сада – белое эмалированное ведро.
Выходит, Алиса живет здесь одна? Я бездумно шагаю по глубоким сугробам, не замечая, как промокли джинсы и ботинки. Растерянность овладевает мной, расползаясь внутри, как гадкая слизь, но я отбрасываю дурные мысли и заставляю себя мыслить трезво. Я не оставлю девчонку в доме одну, просто не смогу…
Поднимаюсь по обледеневшему крыльцу, держась за мерзлые шершавые перила, и с силой дергаю входную дверь. Глупо надеяться на то, что она окажется открытой…
По обе стороны от двери стоят большие глиняные горшки с землей, из которой торчат острые голые ветки. Включаю фонарик айфона и опускаюсь на колени.
Надежда обнаружить ключи угольком тлеет в душе. Шарю рукой под резиновым черным ковриком и днищами горшков. Ничего…
– Их нет там! – гремит за спиной чей-то голос. – А теперь медленно повернись и подними руки.
Слышится звук взведенного курка.
Я поворачиваюсь, встречаясь глазами с крепким высоким стариком.
Дуло охотничьего ружья смотрит прямо на меня. Мужик сканирует меня
– Послушайте, это не то, что вы думаете, – громко произношу я. – Я не вор.
– А кто же ты, если явился без приглашения? – прищуриваясь, гремит он в ответ. Ночной ветер треплет полы его потертого овчинного тулупа.
– Я привез Алису, – говорю я, плавно опуская руки.
Мужик топает ногой, обутой в высокий черный валенок, и вскидывает ружье выше. Я возвращаю руки на место и делаю шаг назад.
– Алису, говоришь? Почему же она не выходит из твоей мажорской тачки и сама не открывает дверь? – тоном, полным иронии, произносит он.
– Опустите оружие, и я все объясню вам, – вздыхаю я.
Мужик храбрится и пытается унять беспокойство за девчонку. Ноздри его раздуваются от напряжения, подбородок дрожит. В ожидании моих объяснений он нервно топчется с ноги на ногу, отчего вздернутое ружье колышется в разные стороны.
– Алиса случайно выпила снотворное, при-готовленное для смертельно больной пациентки.
– О-о-ох…
– Она просто крепко спит, не волнуйтесь! – спешу я успокоить деда. – Вы ее дедушка?
– Не совсем. Но… можно и так сказать! Опекаю ее, – утвердительно говорит он.
– Нужно открыть дом и прогреть его, – говорю я, не сводя глаз с наставленного на меня оружия.
– Звать как? – требовательно произносит дед.
– Меня? Богдан.
– А по батюшке?
– Романович, – отвечаю я.
– Так ты хахаль Алискин, что ли? – улыбается он, опуская ружье.
– Нет, мы едва знакомы, – спешу разуверить старика. – Я женюсь через месяц.
– На Алисе?
– На своей невесте Алле, – отвечаю сухо.
– Сначала покажи Алису. Мне нужно удостовериться, что ты не врешь.
Шаткой походкой дед поднимается на крыльцо и ставит ружье в угол рядом с веником и лопатой. Затем протягивает мне лопату и просит расчистить проход к калитке. При каждом шаге старик тяжело дышит и покряхтывает. Мы вместе спускаемся с крыльца к калитке. В считаные минуты выполняю его просьбу и полностью распахиваю калитку.
Старина Бэн освещает фарами двор Алисы, разбавляя морозную тишину урчанием двигателя. Мы идем по хрустящему снегу к машине, а звук наших шагов сливается с завыванием холодного ночного ветра.
Я распахиваю переднюю пассажирскую дверь. Дед охает и молитвенно складывает руки на груди, склоняясь над девчонкой.
– Алиса… Алисонька… Проснись, девонька… – бормочет он дрожащим голосом, тряся ее за плечо.
– Мой друг работает врачом в областной больнице. Дозировка безопасная, но проспит она до утра, – успокаиваю я деда.
Собаки просыпаются, услышав незнакомый голос, и начинают злобно рычать.
– Твои? Ишь ты… Разбрехались! – усмехается старик, хлопая глазами и отмахиваясь от падающего снега.