Чудо-мальчик
Шрифт:
Я слишком хорошо понимала, как велики были их страдания. Потому что связующим звеном двух событий был мой отец. Он до сих пор не смотрит телевизионные шоу; даже песен не поет. У него вечно хмурое лицо. Какое бы ни было радостное событие, отец никогда не смеется. Потому что когда его направили в разведуправление, одна часть его там умерла. Но, если даже так, можно ли сравнивать отца с ним? Можно ли сравнить боль отца с его болью?
Спустя два месяца Ли Сухён был освобожден, но его ждало сообщение о том, что его отец умер. Его отец, видевший, как всех его друзей и коллег по работе уводили в разведуправление и там пытали, как они теряли работу и попадали в тюрьму, покончил с собой,
Теперь Ли Сухён начал проклинать свою память — ту самую память, которой одно время так гордился его отец. Он начал разрушать «памятный Сеул 1974 года». Все, начиная от перекрестка Кванхвамун и заканчивая улицей Чжонно 5, не оставляя ни одного здания. Он уничтожал их до тех пор, пока от них не осталось никакого следа. «Памятный Сеул 1974 года», постепенно разваливаясь, в конце концов полностью превратился в руины.
Каждый день Ли Сухён проводил, напиваясь до потери пульса. Когда его уводили в полицейский участок из-за очередной драки и полицейский спрашивал, как его зовут, он утверждал, что не может вспомнить. Лишь только после того, как полицейский взрывался и набрасывался на него с кулаками, он, немного придя в себя, осознавал, где сидит и кто он такой.
Весна 1980 года — время, когда мы снова встретились с ним. Я была единственным человеком, который остался в его разрушенном Сеуле памятного 1974 года. Я была единственной среди его знакомых из прежней жизни — до разведуправления и комнаты для допросов, — кого он изо всех сил старался не забыть.
После того как мы выплакались, склонив друг к другу головы в хлебном магазине «Мугвасу», я сказала: «Давай начнем все сначала». Я сказала ему: «Давай в этот раз мы превратим Сеул, который ты помнишь, в совершенно новый памятный Сеул 1980 года». Он проклинал свою память и боялся той ее части, которая ничего не забывала.
Он объяснил, что его нынешняя жизнь, в которой он может забыться, удовлетворяет его. Однако я убедила его в обратном, доказав, что это не так. Я сказала ему, что такой жизни недостаточно, что для меня такого мужчины недостаточно. Я сказала, что мне нужен мужчина, который все помнит. Он посмотрел мне в глаза. В его глазах теперь всегда стояла цифра 76, словно в ту памятную прохладную ночь.
В конце недели мы снова встретились на перекрестке Кванхвамун. Я записывала в блокнот все подряд, не пропуская ни одного названия дома или вывески, и внимательно разглядывала их все: здание издательства газеты «Дон-А-Ильбо», вывеску «Почтовое отделение Кванхвамун», отель «Стар даст», ресторан «Ючжоннакчжи» [63] , кафе «Ренессанс», вывеску «Отделение общественной полиции», банк «Чжун-со-гиоб-ынэн» [64] , детский парк «Босингак», «Босинчжудан», отель «Pine hill», ювелирный магазин «Богымчжан», книжный магазин «Чжонносочжок», «Дом священной книги» и так вплоть до улицы Чжонно 5.
63
Название кафе «Любвеобильный осьминог».
64
Промышленный банк Кореи для малых и средних предприятий.
Затем, за неделю выучив наизусть все названия зданий, записанные в блокноте, мы встретились и стали проверять выученные слова. Мы хорошо помнили все до полицейского участка напротив универмага «Синсин», но там, перейдя дорогу и встав напротив детского парка «Босингак», немного запутались.
В субботу, в любое время дня, вблизи станции метро «Чжонгак» бурлили толпы людей. Мы выходили, рассекая волны людей, схватившись за руки и прикладывая силы, чтобы не потерять друг друга. Что я тогда думала о любви? Все, что я знала о ней в то время, — это вены, мышцы и кости, дававшие нам силу, чтобы мы не отпустили руки друг друга, когда протискивались сквозь людские
Добравшись пешком до улицы Чжонно 5, перейдя там через дорогу, мы опять возвращались к Кванхвамуну. На обратном пути мы всегда чувствовали себя уставшими, поэтому, вместо того чтобы учить надписи на вывесках, мы много говорили о себе. Проходя мимо парка «Пагода», мы делились рассказами о радостных или грустных событиях, произошедших в течение недели, о своих снах, о местах, куда хотели бы сходить.
Кажется, это случилось после того, как мы договорились, что этим летом обязательно съездим погулять в Каннын. Наверно, если бы не то обстоятельства, то примерно к лету мы сохранили в памяти полный образ Сеула 1980 года и поехали бы на прогулку в Каннын.
Он снова стал бы мужчиной, который все помнил и был способен выучить тысячи цифр после десятичной запятой. А выучив больше цифр, чем в числе , которое он уже знал, он стал бы известным, прославившись своей гениальной памятью, и его имя напечатали бы на первых полосах во всех газетах.
На следующий год были запланированы выборы президента, и, вероятно, кто-то из трех кандидатов — Ким Дэчжун, Ким Ёнсам или Ким Чжонпхиль — должен был занять этот пост. Но Ким Дэчжун был арестован, а уже два дня спустя, в день рождения Будды, я смотрела на первую страницу газеты, что принесли утром, и читала заголовок, напечатанный белыми буквами на черном фоне: «О демонстрации в Кванчжу». Рядом с заголовком была статья, в которой приводилось сообщение штаб-квартиры по военному положению о том, что ситуация, возникшая в Кванчжу, не была взята под контроль.
Сколько бы я ни листала газету, там были только материалы об операциях, родах и статья о том, что из-за телевизора сократилось время для игр детей. Помимо этого там нашлась лишь заметка о фестивале в городе Намвоне в честь Чхунхян [65] .
Когда наступали выходные, я шла в Кванхвамун в надежде встретить его, но он не появлялся. Кроме того, там резко поредели толпы прохожих, а в узких переулках за улицей Чжонно ходили лишь страшные слухи о том, что убиты не то тысяча, не то две тысячи человек и что они не то расстреляны из пулеметов, не то заколоты штыками. Таким запомнился мне Сеул 1980 года.
65
Чхунхэн — имя девушки, ставшей образцом добродетели и верности мужу.
После этого я не видела его. Я посылала письма, но ответ не приходил. Я сходила один раз в его школу, но вернулась, уже издали увидев в школьном дворе вооруженные войска, готовые к отправке в зону военного положения, и бронетехнику. Я тогда думала, что наши судьбы на этом навсегда разошлись. Но все равно каждую субботу, уже не надеясь встретить его, я по-прежнему шагала по улице Чжонно.
Когда я ходила там, то видела, как в целях перепланировки окрестностей района Конпхёндо рабочие сносили двухэтажные здания. Когда я смотрела на это, на душе у меня становилось тоскливо. Знаешь ли ты, насколько хрупким является все то, во что мы верим, на что надеемся и что любим? Все это способно исчезнуть в один миг. В любой момент оно может погибнуть, разбившись и рассыпавшись.
Так или иначе, Сеул 1980 года, воспоминания о котором мы восстанавливали каждые выходные, тоже когда-нибудь, полностью разрушившись, как Сеул 1974 года, превратится в руины. Вместе с ним без следа исчезнут даже воспоминания о том, какими мы были людьми в то время; о том, чего так боялись и страстно желали; о том, как мы шли, подхваченные толпой, крепко схватившись за руки, чтобы не потерять друг друга. Если когда-нибудь так случится, все, что останется нам, — это печаль и уныние.
Когда новая армейская группировка захватила власть после мая 1980 года, во мне умерли все страхи, восторги, отчаяние и мгновенья безмерного счастья, а туманное пространство позади меня было царством бесцветной тоски и меланхолии.