Чудо в аббатстве
Шрифт:
Я спросила его:
– Бруно, вся эта перестройка, должно быть, стоит очень много денег. Может быть, ты обеспокоен расходами?
Он удивленно посмотрел на меня:
– С чего ты взяла?
– Ты выглядишь озабоченным. Он нахмурился:
– Возможно, я беспокоюсь из-за тебя.
– Из-за меня? Но я чувствую себя хорошо.
– Нелегко носить ребенка.
– Тебе не следует бояться. Все будет хорошо.
– Я буду рад, когда родится наш сын - Мне страшно, когда ты так говоришь: "Наш сын". А что, если
– Мой первенец должен быть сыном. Так и будет!
– сказал он с пророческим видом. Я поверила ему.
Время от времени Бруно удавалось убедить меня в том, что он обладает особым знанием.
Я улыбнулась, чтобы угодить ему. Будет ли ребенок сыном или дочкой, я все равно буду любить его. Но если Бруно так страстно хочет сына, что же, я тоже буду надеяться на это.
– Я рада, что не надо беспокоиться о деньгах. Ты, должно быть, очень богат. Я знаю, что поместье пока не дает больших доходов.
– Я прошу, Дамаск, предоставь это мне.
– Мне не следует тревожиться, но, возможно, нам следует отложить строительство некоторых из этих зданий до тех пор, пока ферма и мельница не начнут приносить доходы.
Он рассмеялся и глаза его засверкали фанатичным блеском.
– Не сомневайся, я сделаю все, что наметил. Он подошел и поцеловал меня в лоб.
– Что касается тебя, то все, чего я хочу, - это сына.
– Потерпи немного, - ответила я.
Несколько ночей спустя я неожиданно проснулась и обнаружила, что Бруно нет рядом.
Было уже за полночь, и я подумала, не пошел ли он в скрипторий. Он часто бывал там с Валерианом. Я решила, что он может просматривать там счета. В голове у меня глубоко засела мысль, что он беспокоится из-за денег.
Я встала с постели и тихонько прошла в комнату Хани. Она мирно спала. Тогда я вернулась в нашу общую с Бруно спальню и, подойдя к окну, выглянула наружу. В скрипторий света не было, значит, Бруно там нет.
Я устроилась на сиденье у окна и стала смотреть на крытые аркады, на серые стены, на всю ту часть Аббатства, которую могла разглядеть. Я подумала о том, не сидел ли здесь, на этом самом месте, в бессонные ночи старый аббат, глядя на свои владения.
Я взглянула на высокую церковь. За ней был виден первый из рыбных прудов. Серебряный лунный свет падал на воду.
Ребенок шевельнулся во мне, и я обрадованно положила на живот руку, успокаивая его.
– Теперь скоро; мой маленький, - прошептала я, и не было еще ребенка, которого ждали бы с такой радостью.
Я мечтала о ребенке, но отказывалась думать о нем как о мальчике, хотя знала, что Бруно ждет именно сына. В нашем доме не было никого, кто бы с благоговейным страхом и почтением не ждал появления моего ребенка. Я хорошо понимала, что чувствовала королева Анна Болейн, когда носила свое дитя. Для нее было так важно родить именно мальчика. Мне хотелось знать, что она почувствовала, когда родилась дочка, - Елизавета. И позже, когда она
Неожиданно мои размышления были прерваны. В лунном свете я ясно видела фигуру, пересекавшую луг. Капюшон на голове скрывал лицо. Это был призрак, который я видела, навещая могилу отца.
Я встала, держа руки на животе, как будто для того, чтобы успокоить ребенка. Фигура двигалась от подземных галерей в сторону скриптория.
Неожиданно она повернулась и посмотрела на монастырские спальни. В это время капюшон упал с головы, и я увидела лицо Бруно.
Он торопливо накинул капюшон и направился к скрипторию. Вскоре я увидела там свет.
Я вернулась в постель. Я была озадачена. Я бы поняла, если бы он посреди ночи отправился в скрипторий, чтобы что-нибудь уточнить. Но откуда он шел и почему был одет, как монах? Теперь я была уверена, что Бруно и есть тот призрак, который, по общему мнению, обитает в Аббатстве.
Я лежала в постели, размышляя. Должно быть, я заснула, потому что, когда я проснулась, пора было вставать и Бруно был рядом со мною.
Я приняла неожиданное решение ничего не говорить Бруно о том, что я видела, и само это указывало, что отношения между нами изменились.
Менее чем через неделю Бруно вошел в мою гостиную, где я читала Хани, и сказал, что должен кое-что сообщить.
– Дамаск, я должен на короткое время уехать.
– Уехать?
– воскликнула я.
– Но куда?
– Мне нужно съездить на континент.
– Зачем?
Легкое раздражение исказило его лицо.
– По делу.
– По делу Аббатства?
– Ты же понимаешь, что чем быстрее мы переустроим Аббатство, тем лучше, назидательно сказал Бруно.
– Я заметила, - отвечала я, - что с каждым днем оно все больше походит на прежнюю общину.
– Что ты знаешь о прежней общине, Дамаск? Ты здесь никогда не была. Ты видела все только снаружи.
– Здесь есть несколько старых монахов, - ответила я, - и они смотрят на тебя как на нового аббата.
– Они смотрят на меня как на своего хозяина, коим я и являюсь. Я дал этим людям работу, как дал бы ее любому.
– Разница в том, что они работали здесь и раньше. Они возделывали землю, пекли хлеб и ловили рыбу.., и жили своей уединенной жизнью. В чем отличие между тем, что они делают теперь, и тем, что они делали раньше?
– Разница значительна, - ответил Бруно чуточку нетерпеливо.
– Тогда здесь был монашеский орден, нечто такое, о чем ты не имеешь никакого понятия. Теперь здесь помещичий дом. У него есть монастырские черты, потому что прежде здесь было Аббатство. Я очень прошу тебя не вмешиваться в то, что тебя не касается.
– Я всегда говорю то, что думаю, и буду это делать и дальше, - Я разволновалась и беспокоилась о том, что это может быть плохо для ребенка, поэтому робко продолжила:
– Ты сказал мне, что собираешься за границу.