Чудо. Встреча в поезде
Шрифт:
— Ох, он готов, — запричитала мать, будто над умирающим. — Бедный мальчик. Бедный, бедный мальчик.
Бруно ерзал головой по подушке, уворачиваясь от холодного полотенца. Он ненавидел их обеих, и он ненавидел Гая! Он ради Гая убил, ради него обвел полицию вокруг пальца, затихарился по его просьбе, ради него свалился в вонючую воду, а Гай, видите ли, не желает видеть его! Гай развлекается с девицей! Он не напуган и не подавлен — ему просто некогда! Три раза он встречал эту девку в Нью-Йорке, около дома, где живет Гай! Будь она здесь, под рукою,
— Чарли, Чарли, уймись!
20
— Пойдем выпьем чего-нибудь, — сказал Бруно. Он обрисовался из пустоты, прямо посередине тротуара.
— Я не желаю тебя видеть. Я тебя ни о чем не спрашиваю. Я просто не желаю тебя видеть.
— А мне все равно, спрашиваешь ты или нет, — сказал Бруно, чуть улыбнувшись. Взгляд у него был настороженный. — Тут, через дорогу. На десять минут.
Гай огляделся. «Вот он, Бруно», — пронеслось в мозгу. Позвать полицию. Броситься на него, прижать к тротуару. Но вместо того Гай застыл в неподвижности. Он заметил, как Бруно стиснул руки в карманах: может быть, у него пистолет.
— На десять минут, — повторил Бруно, заманивая, прельстительно улыбаясь.
Уже несколько недель Гай ничего о Бруно не слышал. Он пытался вернуть, вспомнить, собрать воедино всю ту злость, что владела им в последний раз, вечером, когда шел снег, всю ту решимость передать Бруно полиции. Наступил критический момент. Гай двинулся следом за Бруно. Они зашли в какой-то бар на Шестой авеню и заняли отдельный кабинет, подальше от стойки.
Бруно заулыбался шире.
— Чего ты боишься, Гай?
— Ровным счетом ничего.
— Ты счастлив?
Гай сидел прямо и чопорно на краешке скамьи. Я сижу напротив убийцы, думал он. Эти руки сжимали горло Мириам.
— Послушай, Гай, почему ты не рассказал про Энн?
— Что — про Энн?
— Хотелось бы знать о ней тоже, вот и все. То есть тогда, в поезде я имею в виду.
— Бруно, это наша последняя встреча.
— Почему, Гай? Я бы хотел, чтобы мы стали друзьями.
— Я собираюсь сдать тебя в полицию.
— А почему ты этого не сделал в Меткалфе? — спросил Бруно с мерзким, розоватым блеском в глазах, — спросил так, как он один способен был об этом спросить, безлико, печально и все же с торжеством. Странно: Гай задавал себе тот же самый вопрос точно таким же тоном.
— Потому что не был уверен до конца.
— Ты что, ждал от меня письменных показаний?
— Еще не поздно заявить о тебе следствию.
— Ты не сделаешь этого. У них больше фактов на тебя, чем на меня, — Бруно пожал плечами.
— О чем ты говоришь?
— Ты думаешь, что они мне предъявят? Да ничего.
— Я же все расскажу! — Гай внезапно разозлился.
— А если мне придет в голову объявить, что ты меня нанял? — Бруно, рисуясь, поднял брови. — Все сойдется как нельзя лучше.
— Да мне плевать, что там сойдется.
— Тебе, может, плевать, а закону —
— Да чему там сходиться-то?
— Письмо, которое ты написал Мириам, — медленно проговорил Бруно, — потом — отказ от работы, чтобы отвести глаза. И еще такая своевременная поездка в Мехико.
— Ты сумасшедший!
— Гай, взгляни правде в лицо! Ты абсолютно ничего не добьешься! — Бруно истерическим взвизгом перекрыл музыкальный автомат, заигравший где-то рядом. Он распластал руку по столу, протянул ее Гаю ладонью вверх, затем стиснул в кулак. — Клянусь тебе, Гай, ты мне нравишься. Не так бы нам с тобой поговорить.
Гай не шелохнулся. Край скамейки больно врезался в тело.
— Я вовсе не желаю нравиться тебе.
— Гай, если ты хоть слово скажешь полиции, мы оба кончим в тюрьме. Разве не ясно?
Гай еще раньше предполагал это. Если Бруно станет упорствовать в своих измышлениях, начнется долгий процесс, и дело не решится никогда, разве что Бруно сдастся, а Бруно сдаваться не намерен. Гай судил по маниакальной пристальности взгляда, ныне устремленного на него. Не поддаваться, подумал Гай. Оставаться в стороне. Пусть с ним полиция разбирается, он сумасшедший. Он способен убить при малейшим неосторожном движении.
— Ты не выдал меня в Меткалфе, потому что я нравлюсь тебе, Гай. Ты по-своему меня любишь.
— Я нисколько тебя не люблю.
— Но ведь ты не выдашь меня, а?
— Не выдам, — процедил Гай сквозь зубы. Спокойствие Бруно ошеломляло его. Бруно совсем не боялся. — Не заказывай мне больше. Я ухожу.
— Погоди минутку. — Бруно достал купюру из бумажника и вручил ее официанту.
Гай остался на месте, удерживаемый сознанием какой-то незавершенности.
— Хороший костюм, — улыбнулся Бруно, кивнув на пиджак Гая.
Новый серый фланелевый костюм в белую полоску. Приобретен на деньги от «Пальмиры», подумал Гай, как и новые ботинки, и новый портфель крокодиловой кожи, стоящий рядом на скамье.
— Куда ты сейчас?
— В центр. — Ему нужно было встретиться с представителем потенциального клиента в гостинице на Пятой авеню в 7 часов. Гай встретил напряженный, тоскующий взгляд Бруно и понял: тот не сомневается, что он едет сейчас на свидание с Энн.
— Что ты задумал, Бруно?
— Ты знаешь, — невозмутимо проговорил Бруно. — Ведь обсуждали это в поезде. Двойное убийство. Ты уберешь моего отца.
Гай презрительно фыркнул. Он знал это еще до того, как Бруно высказался, догадывался с самого дня гибели Мириам. Он не мог оторваться от все еще тоскующих глаз Бруно, завороженный холодным безумием, сквозящим в пристальности этого взгляда. Вот так однажды ребенком, в трамвае, он все смотрел и смотрел на идиота-дебила, не в силах отвести глаз, с бесстыдным, неодолимым любопытством. С любопытством и страхом.
— Я говорил тебе, что могу все устроить, до малейших подробностей, — Бруно улыбнулся уголками рта, словно извиняясь за свой довольный вид. — Это будет несложно.