Чудодей

Штриттматтер Эрвин

IV

В «Чудодее» творчески развиваются некоторые старые литературные традиции, и в частности, традиции воспитательных и «плутовских» романов. Многие черты повествования о жизни Станислауса Бюднера заставляют вспомнить о «Симплициссимусе» Гриммельсхаузена, «Вильгельме Мейстере» Гете и об автобиографических повестях Ф. Ройтера. Пристальное литературоведческое исследование, несомненно, обнаружит в «Чудодее» определенные идейно-творческие влияния Горького. (Прежде всего трилогии: «Детство», «В людях», «Мои университеты».)

Однако

художники социалистического реализма, и в этом можно убедиться на конкретном примере Штриттматтера, отнюдь не подражатели, они не повторяют своих литературных предшественников, не наливают «новое вино в старые меха».

Творческое освоение плодотворных и по сути никогда не умиравших — сколько б их ни хоронили всяческие декаденты — традиций реалистического художественного отображения действительности Штриттматтер осуществляет по-настоящему современными средствами.

Все построение, система образов и самый язык его книг отражают главные особенности именно современного мира с его неисчерпаемым многообразием внешних и внутренних противоречий, стремительным, лихорадочным темпом жизни, предельной насыщенностью атмосферы грозовым электричеством — зарядами приближающихся ураганов.

Писатель достигает этого с помощью очень простых на первый взгляд средств.

Сюжетный стержень романа — жизнь и похождения «маленького» человека. Но в то же время Станислаус Бюднер — не совсем обычный «маленький» немецкий обыватель. Он не случайно назван «чудодеем».

Необычайность героя, его своеобразные способности созерцателя и фантазера, которые принесли ему славу деревенского колдуна, его увлечение гипнозом и поэзией создают возможности для самых неожиданных углов зрения на мир и реалистически обосновывают то первозданно наивное поэтическое восприятие действительности, которое так характерно для творческой манеры Штриттматтера.

Это придает книге о сугубо обыденных и, казалось бы, уже по своей природе очень заурядных явлениях и предметах неожиданную силу правдивых художественных обобщений и вместе с тем обаяние поэтической сказки и занимательность приключенческой повести.

Штриттматтер — поэт в самом подлинном значении этого слова.

Поэзией пронизаны все его описания природы и лирические раздумья.

Поэтично в «Чудодее» уже развитие сюжета, когда и вся жизнь героя и некоторые отдельные эпизоды становятся своеобразными символами, не утрачивая ни на миг подлинного, реалистического характера.

В судьбе Станислауса — труженика и мечтателя, обманутого и униженного, но все же несломленного «чудодея» — причудливо олицетворялась судьба его поколения, его народа. Также символичны и отдельные эпизоды, например вербовка Станислауса в штурмовики и вся история его добровольного вступления в армию, к которому его побудило увлечение лживой, порочной девчонкой. Символично и то, что именно в пору наибольших унижений, когда-либо им испытанных в жизни, в грязной казарме, непрерывно осыпаемый оскорблениями, бессильный физически и душевно раздавленный Станислаус увлекается учением «о сверхчеловеке»,

ищет поддержку у Ницше.

Наконец и сам по себе образ Станислауса Бюднера является не только и не столько автобиографическим, портретным, сколько лирическим воплощением душевных смут, страданий и исканий немецкого «маленького человека». В Станислаусе олицетворены все его слабости, противоречия и недостатки, которые автор так беспощадно, самокритически обличает и высмеивает, и все его достоинства: честность, доброта, стремления и способности к труду и творчеству, мечты о лучшей жизни и умение противиться злу.

Поэтично и мировосприятие самого героя, начиная с его детских бесед с мотыльками и вплоть до самого решительного шага, предпринятого им в жизни, когда он покинул гитлеровскую армию, вдохновляемый гордой красотой людей и природы маленького греческого острова.

Поэзией скреплена художественная ткань романа, поэтичен и язык штриттматтеровской прозы. И это поэзия по-настоящему современная, свободная от условных красивостей, отважно вторгающаяся в любые закоулки реальной действительности.

* * *

Яркое поэтическое своеобразие, глубокий лиризм этого последнего (и пока еще не законченного) романа Штриттматтера не только не препятствует исторической конкретности и эпической объективности художественных обобщений больших событий и сложных закономерностей истории, но напротив, придает им живую прелесть настоящего, человечного искусства — книги о людях и для людей.

В «Чудодее» достигнуто живое творческое единство субъективного, лирического отношения художника к миру вокруг него и той объективной правды истории, которая сурово осудила врагов героя, а ему самому открыла пути и возможности, неизмеримо более чудесные, чем все экзотические и доморощенные чудеса, описанные в книге.

В этом единстве противоречивых элементов — лирики и эпоса, личного и общего — непосредственная художественная значимость «Чудодея» и вместе с тем его партийная определенность, его место в общем процессе развития современной немецкой литературы.

* * *

В главных достоинствах «Чудодея», как и всех книг Штриттматтера, отчетливо выражены именно те черты, которые характеризуют наиболее здоровые творческие силы немецкой национальной культуры.

В то же время в них воплощены и те общие закономерности, которые определяют историческую необходимость возникновения и развития литературы социалистического реализма в Германии и во всем мире.

Только на основе идейно-творческих принципов социалистического реализма могут быть созданы такие художественные произведения, в которых достигается по-настоящему живое — то есть противоречивое, но естественно гармоничное, беспощадно реалистическое, но жизнеутверждающее — единство личной и общей правды, индивидуального и всенародного, всемирного добра.

Лев Копелев