Чудотворец
Шрифт:
Девушка послушно выполняла указания Николая и смотрела точно на прожектор, и лишь ладонь Николая загораживала ее глаза от яркого света. Доктор Губер, стоявший за кулисами, у самой сцены, напряженно наблюдал за Николаем.
– Сейчас ты увидишь свет… вдалеке… секундную вспышку… Должна увидеть!.. Даже не знаю, каким он будет… Расскажешь потом?
Девушка коротко кивнула. Николай правой рукой провел вниз, вдоль затылка пациентки, и резко убрал левую руку от глаз девочки. При этом,
– Ну, как?
Девушка растерянно обернулась на голос:
– Никак…
Николай постоял, ссутулившись и глядя куда-то в пол, потом произнес:
– Мы еще попробуем… Не сейчас… Оставьте моему помощнику адрес, телефон…
На сцену вышел Зубарев и помог девушку пройти на место, а по залу пронесся недовольный гул, послышались смешки. Арбенин окинул взглядом недовольных зрителей и устало, чуть заметно усмехнулся:
– Извините… Давайте продолжим. Передайте сюда пять… нет, десять предметов! Потом любой желающий может взять какой-нибудь предмет, а я найду их в зале.
После выступления доктор Губер, раздраженный и взвинченный, измерил Николаю давление.
– Вы обещали, Николай Ильич?! Слово дали!
– Я его не нарушил. Еще можно было…
– О чем вы?! – возмущенно перебил доктор. – Сейчас давление сто восемьдесят на сто тридцать! Представляю, что на сцене творилось! Нельзя так над собой издеваться!
– Хорошо, не буду, – равнодушно согласился Арбенин.
– Я это видел, я знаю: вы можете сделать чудо! То, что нельзя объяснить с точки зрения диалектического материализма… Да и вообще ни с каких научных позиций!.. Но нельзя поставить чудеса на поток! Вы живой человек – не робот! У вас обычный человеческий организм! Думаете, ему все это нравится?!
Доктор Губер, немного успокоившись, сел напротив Николая.
– Хотите совет? Только не надо сразу кидаться тухлыми помидорами! Нужно быть хитрее, Николай Ильич. Настя – ваш пресс-секретарь – говорит: вы легко, почти без усилий, можете делать «психологический горчичник»… А это очень эффектный трюк! Наверняка есть много таких вещей, где вам не надо особо тратиться, а для зрителей эффект будет даже сильней, чем от реального исцеления!
– Еще можно найти подсадных, как Ставицкий, – скривил кубы Арбенин. – Тогда вообще не придется тратиться.
– Вы прекрасно понимаете, что я не об этом, – с досадой вздохнул доктор Губер.
Рабочие заносили с улицы в офис коробки и доски. Юрий закончил привинчивать на дверь кабинета металлическую табличку, на которой написано: «Николай Арбенин». Из комнаты, в которую рабочие таскали коробки с досками, вышла Настя и сказала:
– Стеллажи привезли – сейчас занесут, и домой поеду… Тебя
– Мне еще у входа табличку повесить, – отозвался Юра.
– Ну хватит… Долго еще дуться будешь?
– Я не дуюсь: просто начал уже – надо закончить…
– Теперь так и будем? Нельзя нормально общаться?!
– Я нормально общаюсь. Что я не так делаю? Скажи, как надо?
– Веди себя как нормальный взрослый мужчина!
– Договорились, – Юра улыбнулся Насте, взял вторую табличку и пошел к выходу из офиса.
– Не принимает еще? – спросила у него какая-то женщина на крыльце.
– С понедельника.
– А когда запись начнется?
– Не знаю. Это не ко мне.
Юра с яростью налег на дрель.
– Можно сейчас записаться, чтобы в первый день на прием попасть?
Обернувшись, Юра с нервной улыбкой проговорил:
– Это не мне решать: я таблички прикручиваю! Я похож на человека, который может хоть что-то решать?!
– Мы из Воронежа, с дочкой приехали, – женщина жалобно поморгала. – У нее тоже ДЦП, как у того мальчика… Пожалуйста…
– Как фамилия? – помолчав, глухо спросил Юра.
– Костицины… Вера Костицина!
– Приходите в понедельник, в десять утра.
На заднем сидении «мерседеса» сидел мрачный и злой Патаев и слушал радиопередачу.
«…Полным провалом закончилась сегодня попытка Николая Арбенина исцелить незрячую девушку. Одно из двух: либо во время прямого эфира он исчерпал запас чудодейственных сил, либо решил, что когда его не снимает телевидение, можно не сильно напрягаться…»
– Заткни его на хрен!
Конев выключил радиоприемник, потрясенно покачал головой.
– У меня сестра – старший экономист – говорит, у них для таких случаев даже название есть: «неудачное вложение капитала», – он обернулся к Патаеву, намереваясь продолжить, но осекся и промямлил: – А еще говорит: если сразу понять, что неудачное – все еще можно исправить!
Патаев взял трубку находившегося в машине, между передними сиденьями, радиотелефона.
– Добрый вечер. Могу я поговорить с Николаем?.. Его коммерческий партнер, Сергей Дмитриевич… Не надо, я его сам найду.
Вскоре иномарка остановилась у дома Арбениных и, когда подъехала машина Зубарева, мигнула фарами.
На одном краю длинной скамейки расположился Зубарев, на другом – Конев. Последний закурил и, покосившись на Михаила, усмехнулся:
– Хозяин твой влетел не по-детски… Седого нельзя злить.
Зубарев не обратил на слова ни малейшего внимания, с безразличным видом пожевывая травинку.
– Слышь, баран, хорош траву жрать – я с тобой говорю!
– Это у тебя хозяин. У меня – друг… А за барана ответишь. Не сейчас. Позже.
Конев расплылся в улыбке, явно довольный таким развитием ситуации.