Чудовища были добры ко мне
Шрифт:
— Хорошо. Я буду ее носить.
— Вот и замечательно…
Не глядя, Циклоп протянул руку, и Вульм вложил ему в ладонь рукоять своего кинжала. Острое лезвие быстро справилось с путами.
— Ты свободна. И помни: ни в коем случае…
— Диадема, — кивнула сивилла. — Я помню.
Она попыталась встать. Качнулась, едва не упав. Циклоп поддержал ее, жадно всматриваясь в лицо Эльзы. Он ждал, и дождался. Лицо менялось, освещенное янтарным солнцем. Желтели, рассасываясь, синяки; сходили отеки. Гнойная сукровица перестала сочиться из-под затвердевшего струпа на щеке…
— Душечка! — всполошился Симон. Резвей юноши маг взлетел с кресла: — Вам необходим отдых. Умоляю, соблаговолите…
Спустя мгновение Эльза уже спала, свернувшись клубком.
6.
— Говоришь, тебя пытались убить? В городе?
— Убить? — Вульм пожал плечами. — Вряд ли. Предупреждали…
Циклоп прошелся по разгромленному кабинету. Вино подсохло, в липкой жиже оставались следы от башмаков. Подошвы чавкали, радуясь угощению. Наблюдая за ним, Вульм вспомнил, как в первый же день, отправляя к Амброзу воробья, признался Циклопу с Симоном, что взял подряд на слежку. Он ждал скандала, обвинений, угроз; полагал, что наглого соглядатая без промедления выпрут из башни в три шеи… «Следи, — отмахнулся Циклоп. — Делать тебе больше нечего…» А старый маг и вовсе скорчил такую гримасу, что у Вульма пропала всяческая охота развивать эту тему.
— Амброз полагал, что тебя убьют.
— Меня пометили углем. Я оправдался.
— Амброз не мог знать, что ты оправдаешься. Ты для него — послание, отправленное разным людям. А твоя смерть — письмо, адресованное Симону и мне. Пути Амброза Держидерево извилисты, как пути корней в земле.
— И что же Амброз хотел написать моей кровью?
— Вы переманили моего соглядатая, сказал Амброз. Вы уничтожили Янтарный грот. С первого раза, уйдя из пещеры живыми. Вы знали, что делаете. Я не верю в случай и в стечение обстоятельств. Вы знали и скрыли это от меня, несмотря на королевский приказ. Я оскорблен, сказал Амброз.
— Ну, допустим, — с сомнением бросил Вульм.
— Смерть моего соглядатая — знак того, что я не остановлюсь ни перед чем. Для начала с доски ушла самая никчемная, самая слабая фигура…
Скрутив кукиш, Вульм ткнул им в нос Циклопу.
— Для Амброза ты — пустое место. Дешевле пролитого вина, — наклонившись, Циклоп мазнул пальцем по полу. — Иное дело — Симон…
Вульм ждал, когда услышит продолжение: «…и я».
Не дождался.
— Амброз в гневе. Когда он разъярен, он действует холодно и взвешенно. Однажды он погорячился, и получил урок на всю жизнь. Больше он не повторит такой ошибки. Но если он узнает, что в нашем распоряжении имеется не только последний изменник…
Циклоп указал на Эльзу, прикорнувшую в кресле. Уступив даме свое место, Симон велел изменнику притащить второе кресло — и тоже задремал, смешно похрапывая. Между ними, словно пес, охраняющий сон хозяев, на циновке сидел Натан. Парень чудом втиснулся в узкий промежуток между креслами, и теперь боялся пошевелиться.
— Последняя сивилла, — кивнул Вульм.
— По-моему, король сожалеет о своей опрометчивости. Обитель разрушена, сивиллы погибли. Оставит ли Ринальдо последнюю сивиллу нам, как оставил изменника? Не думаю. Отдай мы сивиллу без диадемы — мы отдадим животное, и вскоре оно погибнет. Отдай мы сивиллу с диадемой…
Циклоп замолчал. Было ясно, что диадему он не отдаст даже светлой Иштар, обратись богиня к нему с нижайшими просьбами.
— Смешно, — наконец сказал он. — Все повторяется. Чумовой звереныш врывается в кабинет, хватает диадему без спросу… У судьбы завидное чувство юмора. Я бы со спокойным сердцем выгнал Эльзу на мороз. Или отправил бы в королевский дворец. Без диадемы; грязной, шелудивой собакой… Веришь? Ладно, молчи. Я не сделаю
— Милосердие? — предположил Вульм.
— Нет.
— Выгода?
— В данный момент — нет.
— Любовь с первого взгляда?
Циклоп не принял шутки.
— Я плачу долги, — тихо сказал он. — Вот и все. Долги мертвому чудовищу. Двадцать лет назад Инес ди Сальваре пощадила глупого крысенка. Чудовища всегда были добры ко мне. Впрочем, Красотка еще не знала, что умрет чудовищем. А я не знал, что буду кому-то рассказывать историю сына Черной Вдовы…
Глава восьмая
Принц тварей
1.
Рекой кровавой плыл корабль-дракон,
По берегам — рычащие берлоги.
Я заходил в чугунные чертоги,
Я знал объятья змеехвостых жен.
Теперь же — осеклись во тьму дороги,
И я лучом рассвета озарен.
…ночь мальчик провел в лесу, в развилке могучего дуба. Шершавая кора, впитавшая за день тепло солнца, была на ощупь приятнее влажного камня темницы. Мысли путались от усталости, веки слипались, и очень скоро Краш провалился в забытье. Во сне его завертел водоворот недавних событий. Свет фонаря в руке Вульма, колдун с зашитыми губами; оживает статуя демона, пальцы сжимают рукоять кинжала, в лицо брызжет горячая кровь… Сквозь хаос видений в сон полз вкрадчивый, настойчивый шепот: «Око Митры!.. возвращайся-а-а…»
Черная Вдова звала приемного сына.
Он проснулся среди ночи. Дернулся, едва не свалившись с дерева, судорожно вцепился в толстый сук. Сердце колотилось в груди, как бешеное. Крашу казалось, что стук его слышен на лиги вокруг. В чаще ухнул филин, в ответ издалека долетел вой волков. Рысь, подумал мальчик. От нее не спасет высокое убежище. Лоб покрылся холодной испариной. Краш дрожал, и виной тому была не ночная прохлада. Лес, погруженный во мрак, жил своей жизнью. Шептались деревья под ветром. Шуршала звериная мелюзга, перебегая от одного эфемерного укрытия к другому. Над головой раздалось хлопанье крыльев. Пронзительно вскрикнула птица. Рядом, обвивая ветку, заструилась чешуйчатая лента. Замерла, стрельнула раздвоенным язычком — и скользнула прочь.
«Мне нечего бояться! — Краш перевел дух. — Я выжил в Шаннуране! Я пил молоко Черной Вдовы. У меня есть кинжал, которым я убил взрослого а'шури! Что мне жалкая плешивая рысь?»
Несмотря на все доводы, дрожь не унималась. Уши ловили каждый звук, каждый шорох. В конце концов он задремал, но сон его был чуток. Ни свет ни заря, разбитый и хмурый, до крови ободрав колени, мальчик сполз с дерева — и побрел куда глаза глядят. Надо найти Вульма, который оставил его умирать. Найти, убить и забрать Око Митры. О том, что ребенок — не соперник взрослому воину, Краш не задумывался. Ах, да, вспомнил он. Я собирался отыскать могучего волшебника и напроситься к нему в ученики! Хорошая идея. Я вполне могу искать Вульма и подходящего волшебника одновременно. Краш приободрился. Лес поредел, впереди возник крутой берег реки. По краю вилась укатанная дорога. Лучи восходящего солнца слепили глаза, привыкшие к темноте. От голода сводило живот. Отчаянно моргая, плача от рези под веками, он сослепу угодил в цепкие объятия ежевики. Колючки — это беда, но спелые, иссиня-черные ягоды… Перемазанный сладким соком, он выбрался из зарослей. При помощи кинжала соорудил пояс из лыка и берестяной туесок, куда сложил оброненные Вульмом драгоценности: два изумруда и золотую цепочку. Привесив туесок к поясу, спустился к реке. Утолил жажду, умылся; смыл с клинка следы крови.