Чудовища не ошибаются
Шрифт:
Босс закатил глаза, а я задумалась. Странно… Почему он не хочет идти на обыкновенное открытие выставки? Да ещё и родной сестры.
— Я с удовольствием пойду, — ответила я осторожно. — Всегда любила выставки. А мне точно можно?
— Конечно! — Тамара Алексеевна явно обрадовалась. — Держите приглашение.
И положила на стойку красную бумажку с золотым тиснением.
Я, конечно, рисковала, собираясь пойти на эту выставку. Судя по лицу Разумовского, вместо посещения этого мероприятия он предпочёл бы
Честно говоря, я собиралась доехать до места назначения своим ходом, по-тихому посмотреть выставку, издалека полюбоваться на сестру босса — и отчалить. Но у генерального были свои представления на этот счёт.
— Олеся, — сказал он с явным недовольством, выходя из своего кабинета полпятого, — если ты хочешь попасть на это мероприятие, ехать надо сейчас. Или ты уже передумала? — добавил он настолько язвительно, словно не сомневался в положительном ответе.
— Нет, не передумала. Я поеду на метро…
Я не договорила, запнувшись, когда Разумовский перебил меня, заявив:
— Я тоже поеду на метро. Мы по таким пробкам туда в лучшем случае к восьми доберёмся. Давай, одевайся и пошли.
Босс и метро?! Я сплю.
Ладно ещё электричка в выходной день, там хотя бы народу мало. Но метро в час пик — это что-то несовместимое со словосочетанием «генеральный директор»…
У Влада даже проездной оказался в кармане. Зачем генеральному директору проездной? Да хрен его знает. Может, использует в качестве книжной закладки или подставки под чашку с гуталиновым кофе.
— Олеся, перестань смотреть на меня так, будто я обзавёлся второй головой, — сказал Разумовский раздражённо, когда мы миновали турникет и прошли на эскалатор. — На мне узоров нет и цветы не растут. И да, в моём активном словарном запасе есть слово «метро». И не только.
Я глупо хихикнула.
— И я даже знаю, что такое «трамвай» и «троллейбус» и чем они отличаются.
Ну, это и ребёнок знает… А вот то, что Разумовский в обычной жизни не только на машине ездит, но и в метро, как человек — для меня удивление.
— А почему вы не хотели идти на выставку? — спросила я, пытаясь отвлечь босса, и сразу же пожалела — с таким раздражением он на меня зыркнул.
— Леся, я попросил бы тебя не лезть в мою жизнь.
Стало обидно. До боли в груди, до жжения в глазах.
Наверное, что-то такое отразилось на моём лице, потому что Разумовский вдруг поморщился, открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но я не собиралась слушать. Мы в этот момент как раз подъехали к станции — и я отвернулась, шагнула с турникета и поспешила к поезду со всех ног.
В вагоне мы не разговаривали. Хотя стояли рядом. Босс сверлил взглядом какую-то тупую рекламу под потолком, я пялилась на наше отражение в окне вагона.
Разумовский даже в метро умудрялся
Вагон вдруг качнуло, и я почти упала на босса. Почти — потому что он резко поднял руки и придержал меня, прижав к себе. Но почему-то не отпустил, хотя я несколько раз пыталась отстраниться… Ёрзала как сумасшедшая до тех пор, пока Разумовский не сказал, наклонившись к моей макушке:
— Леся, если ты не прекратишь, у меня встанет.
Я прекратила. И покраснела. Не только из-за слов Влада, но ещё и потому что находящийся рядом с нами мужичок преклонного возраста явно слышал эти слова, и теперь откровенно ржал.
Тролль. Ненавижу.
И люблю до ужаса.
Да, я дура — знаю.
Я уже тысячу лет не была на выставках. Не только на выставках, конечно — я много где уже тысячу лет не была. В кино, в театре… а в ресторане так вообще никогда. Если не считать выпускного вечера.
Почти сразу я поняла, что не вписываюсь сюда, как и в общество Влада. Мужчины в костюмах, женщины в платьях, а я в обычной чёрной юбке и кремовой блузке. Нормальная офисная одежда, но для открытия выставки не подходит совсем.
А потом я осознала, почему Разумовский не хотел сюда идти. Другой причины я пока не видела…
Картины его сестры были ужасны, на мой взгляд и вкус. Какой-то Пабло Пикассо, только гораздо хуже. Я изо всех сил старалась не засмеяться, глядя на эту сумасшедшую канитель на полотнах. Я, наверное, ничего не понимаю в искусстве… но мне кажется — это не оно.
— Шампанское будешь?
Задумавшись, я кивнула, и вспомнила о том, что не пью, только когда Разумовский уже ушёл. Отвернулась к очередной картине, утверждающей, что на ней нарисована «Песнь соловья по весне», но ничего, что напоминало бы весну, соловья или хотя бы песню, я там не могла рассмотреть.
— А что это за чучело пришло с Владом? — раздался позади нарочито громкий голос, и я непроизвольно вздрогнула.
— Понятия не имею. Прошу прощения…
Со мной рядом встала молодая красивая девушка, и я сразу поняла, кто это. Её глаза были копией глаз Разумовского, только вот смотрела она на меня совершенно иначе.
Пожалуй, так можно смотреть на гавно, в которое ты случайно наступил.
— Вы пришли с моим братом? — спросила она таким требовательным тоном, словно я была рядовым, а она генералом. А позади неё маячила шикарная фигура в малиновом платье. Наверняка лучшая подружка, мечтающая выйти замуж за моего босса.
Ладно, Леся. Надо быть вежливой. Всегда и в любом случае.
— Добрый вечер. Да, полагаю, я пришла с вашим братом.
Девушка прищурилась, но ответить не успела — рядом со мной возник Разумовский. Вставил в мою руку бокал с шампанским и сказал голосом, сделавшим бы честь любой Снежной королеве: