Чудовище для красавца
Шрифт:
— Чему же она его научит?
— Не быть слепцом! И не падать к ногам обольстительных служанок. И, кстати, не вы ли когда-то наняли Онёр?
Виконтесса задохнулась возмущением и, вздернув нос, ушла. А её муж устало просмотрел одну бумагу и задумался, кто и когда наточил на его семейство зуб.
Химемия Сеа Хичтон ахала от восхищения. Из-за роста она напоминала ребёнка в карнавальной маске. Платье и накидка скрывали формы. Оттого Леонар скорее ощущал себя на выгуле сестры, а не невесты. «А почему бы и нет», — решил он. Коли быть ей невестой, то можно и наладить отношения, хотя бы до
Лорд всю дорогу думал о странностях судьбы. И об Онёр, от воспоминаний о которой уже не так трепетало сердце. Скорее, возбуждалась плоть. Друг Тённер сказал однажды:
— Я назову любимой лишь ту любимую, с которой захочу делить не только ласки на кровати, но и беседы, увлеченья, уважение и жизнь. Тогда, друг мой, скажу я, что люблю.
Столь философского изречения от Уль Тамира Леонар не ждал, и потому запомнил…
Химемия держалась за пальто мужчины, и это выглядело странно. Юный лорд перехватил её руку и положил себе на локоть. На удивленный взгляд он не ответил, всё ещё пребывая в думах. И машинально рассказывал о семейном прошлом. О дедушке, которого не знал, о первых фабриках, о матери и об отце, о времени, когда был ещё слишком мал. Его не перебивали. Не потому, что не могли. Графиня просто слушала и была очень рада узнать немного больше о Леонаре. Затем они вошли на фабрику и младший Фаилхаит провел экскурсию.
Фабрика шумела гневным ульем. Смешались звуки голосов и шум инструментов. Пахло древесиной, лаком и жжёным углем. Люди, все перепачканные в смоле, сновали меж цехов. В одних стояли лишь пеньки и доски, в других уже полноценные заготовки, а в третьих рабочие обрабатывали и лакировали, собирали мебель. И всё стучало, гремело, кричало и походило на загнанного зверя. Но вот, прогудели трубы – и разом утихли люди и станки. Рабочие покинули места и развернули свертки. Обеденное время наступило.
— Вам нравится? — спросил Сей Фаилхаит, хотя по взгляду видел: очень. — Будет лучше, если мы продолжим осматривать достопримечательности позже. Могу предложить обед в ресторане «Рубенс».
В ответ Химемия покачала головой и вдруг повела в уголок с готовыми столами. Её бурнус имел немало тайных отделений, из которых показались сухофрукты, орехи, мёд и даже завернутая в три маринованных листа жареная рыба. Смущённый взгляд графини ответил на утренний вопрос кухарки: куда же делась рыба?
— А я всё думал на поварят, — посмеялся Леонар и положил в рот дольку яблока. — Вы ревностно храните за маской лицо, графиня. Оно того стоит? — в ответ кивок и вздох. — Раз свадьба скоро, то после вы же откроете лицо, как обещали?
Химемия занервничала, замяла в пальцах юбку и вновь кивнула.
Леонар хотел было спросить о том, что произошло, когда Онёр и дворовой напали на неё, но удержался. Нет, он должен знать, но не сейчас, когда в сердце ещё теплится надежда.
— Вы кушайте, я отойду, — он встал и вышел из помещения, посторожил у двери. Ему хотелось чуть схитрить и оглянуться, но предусмотрительная графиня села спиной, отрезав саму возможность увидеть её лик.
Потом они гуляли по дорожкам. В спокойном молчании любовались зимними пейзажами, затем катались на карете. Тишина не угнетала, она казалась уютной емкостью для слов, будто слова в ней были, но почему-то Леонар никак не мог понять их. Он так задумался, что задремал, и по приезду в семейное поместье уже крепко спал. Химемия его разбудила
«Проснитесь, Леонар. Здесь холодно. Вы можете простыть.»
Юный лорд распахнул глаза. Он мог поклясться, что слышал голос. Дивный, прелестный голосок соловушки. Но нет, с ним в карете лишь графиня, которая смотрела с немым теплом.
— Когда мы встретились, вы выпытали из меня причины для брака с вами. Но с тех пор я так и не узнал о ваших. Жаль, вы не можете сказать.
Графиня, умей она говорить, не знала бы, как ответить. Возможно, проще было промолчать, но как же больно хранить в себе все переживания.
Двор встретил суетой. Новость о переносе даты свадьбы всполошила всех и затянула в эту суматоху главных виновников торжества. Родственники радовались возможности задержаться и принять участие в венчании, удачно избежав повторной поездки сюда по той же самой причине (вначале полагалось лишь поздравить с помолвкой, затем вернуться восвояси и приехать опять лишь к дате свадебного торжества). Властенас спешно готовил храм и выбирал благоприятную новую дату.
Онёр тоже суетилась. К вечеру того же дня попыталась привлечь внимание Леонара и натолкнулась на виноватый взгляд, который мужчина поспешил отвести. И поняла: бой её уже проигран.
— Ты уверена, сестра? — Дафне, Парис и Чикут до последнего верили в возможность обойтись малой кровью. Признавали великолепие первоначально созданного плана.
Три брата и сестра поступили на службу в поместье Фаилхаит, устроились каждый на своей должности и вели незаметный образ жизни, стараясь не привлекать внимания и не мелькать перед глазами благородных. Лишь у Онёр была важная миссия. Она росла красавицей, и вскоре смогла приворожить единственного сына Манса Фаилхаита (что нужно для зреющего мужчины: улыбки, взгляды, постельные утехи и немного приворота).
Всё шло как нельзя лучше. Леонар казался послушным инструментом и мог в любой момент разрушить благополучие своей семьи. Осталось его лишь подтолкнуть в верном направлении и тайно обручить с Онёр. Фаилхаиты покрылись бы позором и лишились всех привилегий – это была бы достойная месть. Но планы рухнули, когда в поместье он привез графиню Сеа Хичтон.
До её приезда Онёр смеялась: он не отвертится, он любит лишь меня, он просто хочет попугать отца. Потом уже до крови кусала пальцы. Графиня оказалась догадливой и лезла не в свои дела. Теперь же она представляла реальную угрозу. И, тварь, тиха, как мышь. Смей она повод Леонару дать для сомнений, и пришлось бы их обоих убирать. Впрочем, так и выходит дело. Убрать обоих и завершить месть.
— Ты так и не узнала о деталях брачного договора, — укорил сестру Дафне.
— Не узнала, — с вызовом произнесла Пай, — документ охраняют куда сильнее, чем даже дела фабрики. А Леонар удержал язык за зубами, всё-таки отца он слушается и уважает. Спроси я кого другого – и навлекла бы на себя подозрение.
— Ты уже навлекла, — Чикут сплюнул на пол шелуху от семечек, — когда подбила Париса побегать с топором.
— Замолкни!
Дафне громко топнул:
— Все замолкните! Я думаю! — конюх пожевал травинку, посмотрел на братьев и сестру и произнес: — Тот план с обедом для волков тоже был неплох, но мы все провалились.