Чудовище Франкенштейна
Шрифт:
Тетрадь не исписана даже наполовину. Записи не датированы. Я могу читать лишь по одной за раз: гнев Уолтона переполняет злобой меня самого.
Маргарет не понимает, не в силах понять. Что, если бы она увидела меня таким, каким я стал? Она бы меня не узнала. Маргарет утверждает, что впала в отчаяние, но все же заставила себя действовать, нашла утешение с другим — по-моему, слишком уж быстро. Она говорит, что едет на север из-за девочки. А я-то думал, она всегда будет поддерживать огонь в моей старой спальне. Однако на севере
Я выследил чудовище! И на этот раз не оплошаю.
В иные дни я десница Божья, исполняющая Его волю. А в иные — лишь тень этой твари, обреченная вечно ей подражать.
Когда-то я был разумным человеком. Теперь я знаю, что разум тоже не вечен.
На моем лице застыла маска безумия, ведь куда легче являть миру эту маску, нежели то, что скрыто под ней. Я несчастный, забытый Богом выродок. Не в силах искоренить в себе противоестественное, я обращаю его вовне. Вот почему я преследую эту тварь — преследую самозабвенно, чтобы не задумываться ни на секунду. Существо так же несчастно, как я, и, вероятно, оно гораздо меньше, чем я, виновато в своем несчастье. Мне бы сжалиться над ним, но жалость сделает меня слабым.
27 ноября
Меня раздражало, что пришлось ехать окольным путем на юго-запад, но вчера я удостоверился, что мое решение было правильным. На закате мы собирались выехать из чащи, где провели день. Но, услышав свист, я прокрался к дороге и заметил человека, шагавшего навстречу. Я собирался напасть на него и отобрать кошелек, но несколько всадников догнали прохожего и спросили, не видел ли он девушку в белом кружевном платье. А огромного страшного урода?
Человек помотал головой, но ему стало любопытно.
— Он не мог так далеко уйти, — сказал один всадник.
— Наверное, хочет прорваться в Лондон, — возразил второй.
— И для этого повернул на запад? По-моему, он едет по какому-то проселку.
— Нет, он ждет, пока мы махнем на него рукой, и тогда он попытается переправиться через Твид.
Двое всадников решили двинуться на юг, а затем разделиться и прочесать проселочные дороги. Подстегивая лошадей, остальные вернулись на север, чтобы выставить еще часовых вдоль Твида.
Я прокрался обратно к экипажу.
— Заночуем здесь, — сказал я Лили. — Всадники на севере и на юге. Они
— Как бы не так. Они мечтают поймать вас.Меня уже считают мертвой, и это справедливо: вы же зверюга.
— Вам не надоело меня провоцировать? У вас есть удобная возможность уйти. Воспользуйтесь ею. Уходите.
— Я как раз собиралась это сделать. Но раз уж вы прогоняете меня с таким пылом, я останусь.
Сдерживая свой гнев из страха, что она никогда не оставит меня в покое, я повел лошадей через заросли. Спустя полчаса Лили указала пальцем:
— Туда, Виктор!
Мы подошли к деревне. Я не хотел двигаться дальше.
— Мы не можем остаться в лесу, — захныкала она. — Я проголодалась. Вы давали мне лишь корешки да воду из родника.
— Вы бы заглушили голод, если бы съели хотя бы это.
— Я же не такая дикарка, как вы. Мне нужен сладкий пудинг или, например, торт с цукатами и смородиной.
— Все это пустые желания. А на самом деле вы бы вполне насытились той репой, что я нашел.
— Значит, вы вынуждаете меня попрошайничать?
Она вылезла из кареты, взяла меня за руку и зашагала к огням. Я удержал ее.
— Пошли со мной, — вкрадчиво уговаривала она. — Защитите меня.
Ее легкомыслие выводило из себя и сбивало с толку. Она хочет заманить меня в ловушку или и впрямь не понимает всей опасности?
— Вместе мы привлечем больше внимания, — сказал я.
— Тогда я пойду одна!
Она щелкнула лошадь кнутом. Пока я удерживал кобылу на месте, Лили помчалась к деревне. По тропинке шагал одинокий прохожий, она поздоровалась с ним.
Все кончено, решил я. Он узнает о нас и сразу поймет, кто она. Мышцы мои напряглись, я приготовился к бегству.
Я не слышал, о чем спросила Лили. В ответ человек показал на один из домов под соломенной крышей. Лили поспешила туда и постучала в дверь. Явно не догадавшись, кто она, человек продолжил путь.
Связав поводья, я подкрался поближе. Я не мог расслышать, что за жалобную историю рассказывала Лили, — лишь видел, как отчаянно она жестикулировала и как озадаченно посмотрела на нее седая старуха с руками по локоть в муке. Женщина захлопнула дверь. Лили топнула ногой и постучала в другую избу. Ей и там отказали.
— Какие жадные, — сказала Лили, заметив меня. — Им что, куска торта жалко?
— Пошли, пока они не вызвали полицию.
Она постучала в третий дом. Дверь открылась так быстро, что я едва успел спрятаться. Я впервые услышал историю Лили.
— Простите за беспокойство, — сказала она робко и виновато. — Я и мой друг, мы ехали с труппой в Лондон. В пути нас застала страшная гроза, и мы разделились. Теперь нам нечего есть, пока не нагоним остальных. Не могли бы вы угостить нас куском торта?
Хотя история была горестная, голос и лицо Лили лучились весельем. Немудрено, что перед ней захлопывали двери. Откуда столь странное настроение?
— Какая еще труппа? — спросил молодой голос.
— Ох! — Лили наигранно взмахнула рукой. — Театральная! Актеры, акробаты, фокусники, шпагоглотатели, певцы, лилипуты и даже один великан! Ну пожалуйста, мы с другом страшно проголодались.