Чудовище
Шрифт:
Мамины слова. Но из его уст они жалили, как пощечина.
– Ты же сам меня поцеловал. И всегда отвечаешь на мои поцелуи.
Он бросил на меня холодный взгляд.
– Я парень. Все парни так себя ведут. Если девушка сама пристает, ни один не откажется.
– Но это же нечестно.
– Жизнь вообще несправедлива. Короче, я так не могу. У меня завтра лекции, мне надо отоспаться.
– Это шутка?
– Вовсе нет. Если тебе нужно умыться или сходить в туалет, ванная комната вон там.
Он указал на дверь возле шкафа, которую
Когда я вышла из ванной, Касс что-то смотрел в телефоне. Поднял глаза и улыбнулся, как ни в чем не бывало.
– Зубы почистила?
Я даже отвечать не стала. Легла в постель, не раздеваясь, отодвинулась к стене. Ляжет ли он рядом? Или уйдет спать в другое место?
– Дуешься? – спросил Касс.
Я промолчала, и он хмыкнул.
– Сейчас вернусь.
Я слышала, как он писает. Как спускает воду в унитазе. Как льется вода из крана, Касс чистит зубы, споласкивает рот, сплевывает. Я видела все это даже с закрытыми глазами, как будто подглядывала в дырочку.
Наконец Касс вышел из ванной, выключил лампу, подошел к кровати.
– Ты что, в одежде легла?
– Угу.
– Что за чушь, нельзя же спать в одежде.
– Хочешь, чтобы я разделась?
– Просто хочу сказать, что тебе будет неудобно.
Я откинула одеяло и села. Потянула платье за подол, сняла через голову. Я знала, что Касс смотрит на меня. Швырнула ему платье, снова легла.
– Доволен?
– Ладно тебе, Лекс, не сердись.
– А я и не сержусь.
– Сердишься, и меня это достало.
Он расстегнул молнию на джинсах и снял их, даже не пытаясь прикрыться. Потом снял носки, футболку, приподнял одеяло и в одних трусах улегся возле меня. Касс лежал на спине, закинув руку за голову, его дыхание было совсем рядом, в считанных миллиметрах от меня. Мизинцем левой руки я могла бы коснуться его правого бедра.
– Поболтаем? – предложил он.
– Не хочу.
– На какую-нибудь нейтральную тему, – он мягко толкнул меня ногой. – Хочешь, поспрашиваю тебя по математике?
Я даже не улыбнулась в ответ на шутку.
– Как хочешь. – Он демонстративно отвернулся от меня, натянул повыше одеяло, отодвинул ноги от моих ног. – Кстати, первый дешевый поезд уходит в половину девятого, но гости должны уйти из общежития до восьми, так что придется тебе до отъезда посидеть где-нибудь в кафе.
– Ты же едешь со мной, не забыл? Мы придумали план.
– Нет, Лекс. Это ты придумала план. Не втягивай меня в это.
– Но ты согласился.
– Еще чего.
Что происходит? Я совсем запуталась. Зачем он велел мне снять платье? Зачем лег рядом со мной в одних трусах? Почему не ушел спать на диван куда-нибудь в общую комнату? Так он утром поедет со мной в Лондон
Я опомниться не успела, как он добавил:
– От тебя жаром так и пышет. Ты как будто пульсируешь.
И добавил:
– Как приятно лежать с тобой в одной постели.
Снова перевернулся на спину, закинул руку за голову и произнес:
– Не хочу с тобой ссориться. Давай останемся друзьями.
Я села в кровати.
– Вот ты опять.
– Что опять?
– Устраиваешь путаницу.
– О чем ты?
– Сперва подаешь сигналы, а потом сам же это отрицаешь.
– Ну началось. – Касс вздохнул.
– Когда я попросила у тебя подарить мне на день рождения билет на поезд до Манчестера, ты ответил: «Хорошо». А когда я приехала, притворился удивленным. Когда я рассказала тебе, что хочу сделать так, чтобы наши мамы объединились, ты заметил, мол, здорово, теперь же говоришь, что мой план – полная фигня. Ты заигрываешь со мной в баре, целуешь у окна, а когда я отвечаю на поцелуй, отталкиваешь меня. Потом, как ни в чем не бывало, говоришь: «Давай поболтаем». А когда я отказываюсь, сообщаешь, что утром мне придется убраться ни свет ни заря, потому что я тебя достала.
– Я не говорил, что ты меня достала. – Касс рассмеялся.
– Но ты это подумал.
– О, так ты у нас теперь мысли читаешь?
– Не смешно. Между прочим, это моя жизнь, а ты надо мной издеваешься.
– Н-да, – протянул Касс, – раньше ты не была такой занудой.
– Ну вот опять. Ты как будто суешь мне в руки какую-то вещь, а потом притворяешься, что никогда ничего не давал.
– Понятия не имею, о чем ты.
– То есть ты сам не ведаешь, что творишь?
– Давай спать.
Но так легко он от меня не отделается.
– А помнишь, как ты намазал мне живот вареньем, чтобы на меня сели бабочки, а потом сам же его и слизал, потому что они не прилетели?
– Это было миллион лет назад!
– Вовсе нет: мне было десять, тебе двенадцать. Помнишь, как ты толкнул мальчишку на пляже, потому что он хотел со мной дружить?
– Он был придурок.
– А сколько раз по утрам ты вламывался ко мне в ванную, когда я чистила зубы, говорил: «Не смотри», – и писал?
– Да, было такое, – тихо согласился Касс.
Я не унималась. Год за годом он вытворял нечто подобное. Я даже удивилась, сколько всего помню. Как мы с ним валились на диван, обессилев от смеха, лазили по деревьям, прятались под кроватью, часами отсиживались в глубине темной кладовки. Уезжая от нас после выходных, он писал мне записки. На День святого Валентина, робея, положил мне на колени шоколадку. А когда я подхватила ангину, лежал рядом со мной в кровати; я раньше и подумать не могла, что можно с такой нежностью держаться за руки. Как мы учились ставить засосы друг у друга на руках. Как я порезала палец, а он засунул его в рот и высосал кровь. Всего лишь несколько недель назад на вечеринке Касс едва не врезал парню за то, что я с ним целовалась!