Чудовище

Саммара Аноним

Горькую таблетку Скай разжевал ночью, не раздумывая - выспаться хотел. Но только хуже получилось.

Кошмар не секундным стал. А во всей красе во сне развернулся. Как фильм о себе посмотрел. Полноценный, широкоформатный. А когда удалось в себя прийти, проснувшись, понял, что ничего из памяти так и не вычеркнул, ничего забыть не удалось. И в этот же день, дождавшись, пока Эрик в клинику уедет, нашел несколько чистых листов, обломок карандаша в библиотеке и, сев за стол, начал очень подробно записывать все, что помнил. Наверное, даже не для себя. С собой все было ясно. Но хотелось

хоть правду написать. Первый раз за все это время. Только правду. Которую никто кроме него и не знал.

Скай, с трудом выводя такие непослушные буквы, себя не выгораживая, не стараясь на жалость давить, просто пересказывал события.

Только факты. Выводы пусть делают те, кто прочитает это все... После. Может, Эрик хоть так сможет понять. Если захочет.

На плантации Сиерры Скай попал после почти девяти месяцев работы на табачной фабрике. Не мог больше работать - табачная пыль разъедала легкие, глаза постоянно краснели и закисали, слезы текли все время, и Скаю казалось, что он вообще скоро или ослепнет, или задохнется от приступов кашля.

Мастер бригады долго не хотел Ская отпускать: и на более легкую работу ставил, и вообще, пытался, чтоб Скай не с табачными листьями дело имел. Но поздно уже было - даже запаха табака слышать не мог. Плохо Скаю было. И хоть и жалел мастер - Скай был послушный и работящий, но в конце сезона все же отправил в рабский барак с партией такого же производственного брака.

За те полтора месяца, что Скай провел в ожидании торгов, все изменилось в лучшую сторону - кашлять и чихать перестал, глаза мутные и в гнойниках как-то сами собой зажили, и когда его уже на помост выставляли, Скай таким уж заморышем, как в последние дни на фабрике, и не выглядел. Да, еще страшненький был, но хоть без инфекций и сопливости. А когда оказалось, что покупают на Сиерру, на хлопковые плантации, даже обрадовался. Там он точно в помещении запыленном сидеть не будет. Видел же по ТиВи, как люди работают среди зеленых бескрайних полей и под солнцем.

Радовался, правда, недолго, пока в жару сорокоградусную не попал. Даже дойти от станции пешком к рабочему поселку - и то проблематично было. Но дышалось хоть и в жаре, но легче...

Кто Ская купил, он так толком и не видел. Хозяин ни здороваться со Скаем не пришел, ни о планах на его судьбу дальнейшую не рассказывал. Всё надсмотрщики сделали, после того, как Ская из трюма грузового кара на Сиерру привезли. Надсмотрщики и рассказывали как жить и что делать на плантациях. Все просто было.

И первые пару месяцев Скай, как и предполагалось очевидно во время его покупки, с другими мальчишками воду таскал в поля, рабочим по кружкам из двадцатилитровых бочек на колесах раздавая. Вроде и не особо тяжелая работа была, но к концу дня - смены-то большие были, Скай так успевал натягаться, что ни ног, ни спины, ни рук не чувствовал. Но видел - тем, кто за хлопком ухаживает, еще хуже - там и нормы другие, и планы, и работы во сто крат тяжелей. У него хоть пока на источнике в бочку вода заливается или в очереди стоит к учетчику хоть время передохнуть

было, и опять же - воды вдосталь, и можно было и плечи, и голову сполоснуть, освежившись, а тем кто под солнцем, все это роскошью казалось. Кружка воды раз в час, в полдень двухчасовый отдых с обедом - солнце слишком злым было - вот и все радости.

Поэтому не жаловался. И работать старался. И делал все, что не попросят, не говоря уже о том, что прикажут. Скай вообще сговорчивый был.

Но, одно дело, когда касалось просто работы. А другое дело...

Скай даже помнил, кто первым был. Хоть это, казалось, больше всего забыть и старался. Не так же хотел. Не об этом думал. Даже когда в лицее похабные картинки рассматривал или фильмы для взрослых. Не так представлялось.

Но то, что дома было немыслимо, тут вполне реальной картинкой сложилось.

Скай даже помнил, как звали высокого, худого, с лицом в глубоких морщинах мужчину, который, собственно, первый взгляд на Ская и положил. Арчи. Он недолго раздумывал, сразу и конкретно предложил пол дневной пайки за то, что Скай будет посговорчивей и ртом поработает.

Скай отказался. В тот раз отказался. А ночью Арчи, и Пьер, и Олаф из закутка Ская подняли и за барак выволокли.

Нет. В тот раз не били. Объяснили перспективы. И сказали думать. Скай и подумал, и снова отказался.

Вот тут-то Арчи надсмотрщику и пожаловался. И Пьер пожаловался, и Олаф. И Ская в первый раз за все время жизни на плантациях выпороли, и не просто розгой, как на фабрике, лишь бы прочувствовал, а в полную силу - хлыстом. Отлежаться только пару дней дали. А в это время снова Арчи приходил, договариваться. И Скай снова отказался. Но... После того, как выдрали в третий раз, после того, как вместо воду развозить, за непослушание хлопок собирать да еще в колодках отправили... Вот тут то Скай и задумался. И... когда еще раз спросили, не хочет ли он досуг настоящим мужчинам скрасить - согласился.

Боль-то терпеть еще не умел. И с Терри тогда еще не знаком был.

А вот Рамзи уже знал. Рамзи свидетелем был того, как мужики к Скаю договариваться приходили.

Странное время для Ская началось. Нет - не насиловали. Сам же добровольно соглашался. И поблажки были. И еда дополнительная. Только... Скай в шлюху превратился. Когда за половину пайка любой право имел на Ская.

А он плакал, конечно. Но, что делать, не понимал. Слишком хлыст хорошо помнил по спине скачущий. Соглашался.

И чем дальше время шло, тем сложнее жилось, потому что обслуживать приходилось действительно любого. Это Рамзи уже придумал. Он с Олафом договаривался, как со старшим. Говорил, что клиентов на задницу Ская найти может и среди надсмотрщиков, и среди вольнонаемных. Не за просто так, за деньги. Настоящие. А Олаф давно о вольной думал - собирал по копейке на откуп. Конечно, добро дал. У Ская никто и не спрашивал, тут же при нем и обговорили все, когда Пьеру как раз миньет делать пытался.