Чудовищная алхимия. Том 2
Шрифт:
— «Уничтожь основание!»
…
Зефир снова очутился в темноте. Правда, не такой всепоглощающей, как до этого. Тело он свое теперь чувствовал, хотя и не мог шевелиться или открыть глаза, а самое главное — парень ощущал, как медленно умирает. Это было сложно объяснить словами, но все его естество кричало, что жить ему осталось недолго.
— Артериальное давление — критически низкое, частота сердечных сокращений падает, — бубнил кто-то рядом, причем звук искажался и шел, как будто сквозь толщу жидкости.
Последняя мысль была словно
— Двигательная активность — на нуле, первичная мнемограмма, судя по всему, прошла успешно. Однако спасти образец номер три не выходит, — голос продолжил сыпать какими-то смутно знакомыми терминами, а затем удалился, отчего расслышать хоть что-то стало невозможно.
И вновь молодой человек оказался в безвыходной ситуации. Тело не слушалось, жизненной энергии было настолько мало, что манипулировать ею было невозможно, а еще он умирал.
Тем не менее эта пытка не продлилась долго, потому что в какой-то момент раздался внезапный и гулкий взрыв, а затем все затряслось…
…
— Ай! — парень отдёрнул руку от огня.
Посмотрев направо, Зефир увидел стоящего рядом Леопольда. Его глаза были закрыты, а удерживаемый факел опасно накренился к командиру и в какой-то момент хорошенько поджарил кожу. Острая боль, по-видимому, позволила очнуться от бессвязного кошмара, навеянного пещерой, а молодой человек тем временем оглянулся назад.
Обе девушки тоже выпали из действительности и сейчас неподвижно стояли с закрытыми глазами. В то время как Брут продолжал лежать на земле с вытянутой вверх лапой и накинутой на него веревкой. Раздумывать над тем, что здесь творилось, было не время, потому командир потянулся к чернявому и потряс его за плечо.
В этот самый момент зрение у Зефира опять отказало, но не успел он мысленно и очень грязно выругаться, как действительность перед глазами изменилась, а парень оказался в обычном лесу. Он вновь был непонятным пустым местом без тела, однако в этот раз почему-то мог воспринимать картинку и звуки.
Между тем на одном из деревьев разыгралась довольно напряженная сцена: молодой бурый медведь лез наверх по стволу. Его целью было гнездо метрах в пяти над землей, в котором сидела и отчаянно стрекотала ворона, а рядом с ней высунули любопытные головы трое совсем маленьких воронят, которые, очевидно, не понимали происходящего.
Когда медведю осталось примерно пару метров до цели, родительница взмыла в воздух и начала атаковать зверя. Только вот какой вред она могла ему нанести? Вскоре хищник, не обращающий внимание на жалкие потуги птицы, подобрался совсем близко к гнезду и зашерудил там лапой. Захватив первого пищавшего птенца, он незамедлительно отправил того себе в пасть, а затем повторил действие.
Ворона, наблюдая за тем, как ее детей пожирают, бросилась к последнему, чернявому птенцу. Разминувшись с огромными когтями и схватив вороненка в лапки, она, что есть силы, полетела прочь, под разочарованный рев
Стоило Зефиру досмотреть эти события, как картинка вновь сменилась. Теперь он наблюдал за немного подросшей птицей, спасенной из гнезда. Она жила в большой стае и проводила много времени со своей постаревшей родительницей, общалась с другими сородичами, добывала пищу. В общем, жила обычной вороньей жизнью, пока в один момент не отделилась ненадолго от мигрирующей стаи, заметив на земле что-то блестящее. Приземлившись, любопытная птица попрыгала к блестяшке, когда внезапно местность вокруг поглотила вспышка. Это непонятное явление случилось очень неожиданно и было мощным, захватив довольно большую территорию. Стая в страхе улетела дальше, а на земле осталась лежать без движения маленькая ворона, которую сгубила любознательность.
Шло время, а сценка не менялась, и Зефир успел немного заскучать оттого, что ни с чем не мог взаимодействовать, кроме как летать в чётко очерченных и небольших границах.
Когда вдруг местность вокруг стала потихоньку преображаться. Так, ствол одного из деревьев неожиданно начал довольно быстро изгибаться в причудливых формах. Одновременно с ним трава на ближайшей поляне увеличилась в размерах и пожелтела, а из земли невдалеке выполз большой жук, у которого прямо на ходу отвалились лапы.
То, что Зефир сейчас наблюдал, скорее всего, было последствиями недавно прошедшего Выдоха, ознаменовавшегося яркой вспышкой. И этими тремя примерами кардинальные изменения растительного и животного мира вокруг не ограничились, а самое интересное происходило в этот самый момент с вороной: тушка лежащей птицы внезапно потекла в разные стороны, как будто она была жидкостью, и, достигнув полутораметровой длины, эта огромная клякса, состоящая из перьев, кожи, костей и плоти, остановилась, начав усиленно пузыриться.
Это смотрелось мерзко и в то же время было завораживающе. А через миг бурление закончилось, оставив на земле тело чернявого и очень знакомого подростка лет четырнадцати на вид, который довольно быстро очнулся и попытался что-то жалобно прострекотать, однако человеческая глотка на такое рассчитана не была, отчего звук даже отдаленно не напоминал голоса птиц.
Видение на этом неожиданно прекратилось, а Зефир и Леопольд одновременно очнулись. И пока чернявый приходил в себя, уже переживший два пробуждения командир очумелым взглядом посмотрел на парня рядом с собой и спросил:
— Леопольд, ты родился вороной?! Всамделишной вороной?!
Глаза товарища тем временем приобрели осмысленное выражение, а еще он сильно смутился.
— Ты видел, да? И не вороной, а сорокой. Мальчиком, — зачем-то добавил чернявый. — Вот только не хотел никому рассказывать, потому…
— Да пофигу, — прервал его Зефир, хлопнув по плечу. — Ты мой друг, а все остальное не имеет никакого значения.
Леопольд признательно кивнул, а затем осмотрелся и недоуменно спросил:
— А что происходит-то?