Чудозавр
Шрифт:
Лесник постучал в дверь и окликнул:
— Эй вы, там!
Дети, сбившись в кучу, стояли по другую сторону двери и дрожали от волнения, от крика они охрипли и едва могли говорить. Наконец Кирилл кое-как собрался с силами и ответил сиплым голосом:
— Здесь мы.
— Как вы сюда попали?
Не стоило, конечно, и говорить: «Прилетели», поэтому Кирилл сказал:
— Мы поднялись, а потом оказалось, что дверь заперта и спуститься назад нельзя. Пожалуйста, отоприте нас.
— А сколько вас там?
— Четверо.
— У вас есть оружие?
— У
— Смотрите же! При мне ружье, так вы уж лучше не пускайтесь ни на какие проделки. Если мы откроем дверь, так обещаете сойти смирно и без всяких глупостей?
— Да! О, да! — воскликнули все четверо разом.
— Там женские голоса слышатся! — сказал с удивлением пастор.
— Прикажете отпереть, сударь? — спросил лесник. Эндрю спустился на несколько ступенек вниз — чтобы простору больше было, как объяснил он потом.
— Да, отопри, — приказал пастор. — Помните, вы там, — сказал он через замочную скважину, — что мы пришли освободить вас. Держите же свое слово и не допускайте никакого насилия.
— Как засов-то приржавел: словно его полгода не отпирали — ворчал лесник, старавшийся открыть дверь. Когда засов поддался, он строго сказал через замочную скважину:
— Я не отопру, пока вы все не отойдете на другую сторону. И если кто-нибудь из вас попробует приблизиться ко мне, так я стрелять буду. Ну?
— Мы все ушли на другую сторону, — послышался ответ.
Лесник был очень доволен собой и чувствовал себя храбрым человеком, когда открыв дверь, он вышел на свинцовую крышу и осветил конюшенным фонарем группу злодеев, стоявших по другую сторону площадки.
Вдруг он опустил ружье и чуть не выронил из рук фонарь.
— Вот так штука! Да ведь тут детишки!
На площадку выбрался и пастор.
— Как вы сюда попали? — спросил он строго. — Отвечайте же!
— О, спустите нас вниз! — воскликнула Джейн, хватая его за сюртук. — Там мы вам все расскажем, вы нам не поверите, но все равно. Только спустите нас с этой башни!
Остальные столпились вокруг пастора с той же просьбой — все, кроме Кирилла: у того было достаточно хлопот с сифоном, который то и дело выскальзывал из-под куртки.
Итак, детей повели вниз. Спускаться впотьмах по узким и крутым лестницам — это не шутка. Лесник старался всем помочь. Только один Кирилл должен был охранять свою независимость ради злосчастного сифона. Один раз Кирилл едва успел поймать его за кран, и при этом сам едва не оступился и не полетел вниз. Когда, наконец, спустились со всех лестниц и уже стояли у входа в церковь, лесник вдруг схватил Кирилла и Роберта за руки.
— Вы, сударь, ведите девочек, — сказал он пастору, — а я да Эндрю с этими молодцами управляться будем.
— Пустите! — вырывался Кирилл. — Я никуда от вас не бегу.
— Ну-ну, ладно! Иди! — отвечал лесник, и Кирилл не посмел ему сопротивляться, потому что в это время сифон опять начал выскальзывать.
Так их проводили в кабинет пастора, туда же прибежала и его жена.
— О, Вильям! Ты цел? Ничего не случилось? —
— О, да! — отвечал он. — Совсем цел, мы никакого вреда ему не причинили. И теперь уже так поздно, о нас, наверное, беспокоятся дома. Не будете ли вы добры отправить нас домой в своем экипаже?
— Или нет ли здесь поблизости гостиницы, где бы можно было нанять лошадь? — спросила Антея. — Марта, наверное, ужасно беспокоится.
Пастор от пережитых волнений и от удивления опустился в кресло. Кирилл тоже сел и оперся локтями на колена, чтобы как-нибудь прикрыть сифон.
— Но как же это случилось, что вы вдруг оказались запертыми в башне? — расспрашивал пастор.
— Мы поднялись туда, — отвечал Роберт, — и очень устали, а потом уснули. Когда же проснулись, то оказалось, что дверь заперта. Тогда мы стали кричать.
— Да уж, действительно кричали! — сказала жена пастора. — Как вам только не стыдно так пугать людей!
— Нам очень стыдно, — кротко отвечала Джейн.
— Но кто же запер дверь? — продолжал расспрашивать пастор.
— Этого я совсем не знаю, — вполне чистосердечно ответил Роберт. — Будьте добры, отправьте нас домой!
— Пожалуй, это будет самое лучшее, — сказал пастор. — Эндрю, запряги лошадь да отвези их.
— Один-то я с ними не поеду! — пробормотал про себя Эндрю.
— И вот пусть этот случай послужит для вас уроком, — продолжал пастор и говорил долго-долго. Дети слушали его с виноватым видом. А лесник не слушал, он внимательно смотрел на несчастного Кирилла. Привыкнув обращаться с браконьерами, он знал, как держат себя люди, если они что-нибудь прячут. Пастор только что начал говорить, что дети должны прилагать все старания, дабы вырасти на радость и утешение своим родителям, а не на позор и несчастье, когда лесник вдруг воскликнул:
— А вот этот паренек что-то прячет у себя под курткой! Кирилл понял, что скрывать сифон теперь уже было бесполезно. Он поднял плечи и принял такой вид, какой, по его мнению, обыкновенно бывает у героев повестей: всякий с первого взгляда должен был почувствовать, что имеет дело с юношей честным и прямым, из храброго и благородного рода. Мужественно вытащив сифон из-под куртки, Кирилл водрузил его на стол и сказал:
— Вот он!
Наступило молчание. Так как больше ничего не оставалось делать, Кирилл продолжал:
— Да, мы взяли его из вашей кладовой, а кроме того взяли и язык, и цыплят, и хлеб. Мы были очень голодны, но мы не тронули пудинга и варенья. Нам нужно было только хлеба, мяса и воды — мы не виноваты, что она оказалась содовая, — только самые необходимые жизненные потребности. В уплату за них мы оставили два шиллинга, а также записку. Нам очень жаль, что мы все это сделали, и если нужно заплатить штраф или еще что-нибудь, то наш отец заплатит, только не отправляйте нас в тюрьму: маме будет это так тяжело! Вы только что говорили о позоре, не причиняйте же нам позора. Ну, и все! Нам, право, очень жаль, что это все так вышло.