Чугунные крылья
Шрифт:
Сергей приблизился к Белке уже на такое расстояние, что она должна была чётко слышать каждое его слово.
– У учащегося другой специальности спроси – тот чётко ответ даст… Вот… Вот сейчас, к примеру, давай вот у девушек спросим… Извините, девушки, можно вопрос по поводу нашего разговора?
– Да-да! – вовсе не испуганно, звонким голосом отозвалась Белка, не поворачивая головы.
– Вот вы, – обратился Сергей сначала сразу ко всем, – если я не ошибаюсь, с факультета «ин яз»?
– Да! – снова звонко и деловито ответила Белка, прикрыв на миг глаза и сложив губы в лёгкую улыбку.
– Так
Ответ, который дала Белка, был не очень важен Сергею. Что могло значить содержание этого ответа по сравнению с тем фактом, что ему – именно ему, Сергею Евгеньевичу Капитонову – что-то говорила эта девушка, после столького времени ожидания и попыток добиться этого?! Насколько этот звонкий, чёткий и уверенный голос значил больше того, что им говорилось! Сергей только лишь запомнил слова: «Если что, можно и поменять специальность на экономиста», – и отметил про себя, что, оказывается, Белка не держится намертво за свою специальность, что в смене специальности ничего странного нет.
Словом, разговор начался! Не какой-нибудь, а именно этот! Главное было, чтобы он не прерывался! Но Сергей к такому случаю заранее подготовил запас слов. Рядом был ещё Рома, и Сергей про него не забыл, на платформе метро обратился к нему:
– Ром, ты имеешь, что спросить у девушек?
И Рома спросил у Белки про степени владения английским, в результате чего она усмехнулась уже от Ромы, от его остроумно и логично выстроенной фразы по поводу этих ступеней: «Значит, эта ступень владения получается ещё выше, чем высшая вузовская?». И Сергей больше не стал подключать его к разговору. Да и Рома не вникал.
На пути в метро предстоял один переход, и Сергей говорил с Белкой без перерыва, но не говорил ничего пустого. Он рассказал ей про Институт Философии, его местонахождение, про то, как к нему в метро обратился один американец (и это Сергей не придумал!), и как сам он сказал ему кое-что по-английски. На заданный Белке вопрос, так ли он сказал, она его чуть-чуть подправила.
При переходе на кольцо, Сергей расстался с Ромой, который ехал как раз в Институт Философии, на прослушивание доклада одного учёного.
– Извини, Ром, разговор важный наметился.
И два товарища сели в поезда противоположных направлений. Белке Сергей стал уже надоедать, судя по её укоризненному взгляду.
– Я прошу прощения за занудство, но так уж получилось, что мы с вами едем в одном направлении, и мне ещё не мешало бы узнать про педагогическую практику.
Когда Белка весело распрощалась с подружкой, помахав рукой, она спросила у Сергея с лёгким упрёком:
– А вам до какой станции ехать? – обращаясь, как и он, на «вы».
– Ну, скажем, до «Комсомольской», – назвал Сергей станцию, откуда можно было бы добраться до Института Философии.
Под конец этой великой беседы Белка смирилась с присутствием Сергея.
– А вы не ожидали, что мы к вам сюда приедем, будем соцопрос проводить?
– Не-э-эт! – удивлённо протянула Белка.
– Значит,
Приближалась станция «Комсомольская», и дело осталось за малым – чтобы Белка перестала быть просто «белкой» и выяснилось её человеческое имя.
– И в завершение своего соцопроса я задам такой вопрос: а как вас зовут?
– Люба! – сквозь новый смех ответила девушка и замерла в ожидании ответного представления.
– А меня – Сергей!
– Очень приятно!
– Мне… тоже… – с перехваченным дыханием зачем-то сказал парень, завороженно глядя в сторону и не веря тому, чего достиг.
– Ну ладно, всё, выхожу! Может, ещё пересечёмся как-нибудь.
Люба осталась стоять в вагоне, растерянно и изумлённо улыбаясь. Сергей вышел от девушки с таким редким для молодого поколения именем. Какой угодно путь Сергею теперь был нипочём. Он теперь направился к Роме, в Институт Философии. Он ехал под землёй, но ему казалось, что он не едет, а летит на крыльях, и не под землёй, а над землёй. Он был уверен, что узнал имя своей невесты.
Институт Философии находился рядом с главным храмом страны. При выходе из метро этот храм сразу же выделялся своей монументальностью. И Сергей, после такой милости Божией, легко и радостно перекрестился, правда, постаравшись, сделать это не слишком заметно для окружающих – всё-таки уж очень непривычно пока. В Институте он входил и поднимался на лифте так, будто здесь должен произойти величайший в его жизни праздник. Он спросил, где выступает с докладом такой-то профессор и поднялся в нужную комнату, где стулья были расставлены вдоль стен. Доклад ещё даже не начинался.
Сергей нашёл Рому, но… что за вид у того! Рома полусидел-полулежал, ноги вытянуты далеко вперёд, руки переплетены на груди, а лицо опущено вниз с выражением какой-то… трагичности!
– А вот и я! – возвестил Сергей.
– А-а, – вышел Рома из забытья, – ну как там у тебя… разговор твой?
– Очень даже неплохо!
Они помолчали – каждый на свой лад.
– Ты одежду-то верхнюю сними хоть.
– А, сейчас… в гардеробе?
– Да, вниз спускайся там…
– Меня вроде так пустили…
В другой раз такой тон у Ромы задел бы Сергея, но не теперь! Сергей снова спускался и поднимался на лифте, как будто порхал бабочкой.
Профессора после доклада затюкали, задавили замечаниями, и настроение у него сделалось, как у Ромы. Зато к Роме оно вернулось. По дороге в метро снова разговорились, и Сергей ничуть не уступал товарищу по напору рассуждений, как тот когда-то и хотел.
2. А что дальше?
И что, переменилась ли жизнь Капитонова после этой встречи, которой он добивался не один год? На несколько дней чуть-чуть переменилась. Далее возникло ощущение оборванности, недоделанности начатого. Столько времени потратить на то, чтобы достичь единственной встречи, ради единственной встречи придумывать такую авантюру со втягиванием в неё Ромы – абсурд. Где продолжение? Оно должно выглядеть для Любы случайным.