Чума вашему дому
Шрифт:
— А-а-а… — теперь уже завис он. — А зачем тогда с резиной трахаться?
— Затем, что в первый месяц может не сработать. Извини, конечно, но если я пока не готова за тебя замуж, то рожать — тем более.
— Я понял. Ну а если вдруг все-таки? Потом не сработает?
— Ну это вряд ли, но если… тады ой. Никаких абортов. Буду рожать.
— А может, все-таки вместе будем?
— Что, рожать? — скептически уточнила я.
— И рожать тоже.
— Договорились. Только я предпочла бы, чтоб это было сознательным решением, а не «нушопаделать». На четвертом десятке,
Послушай кто-то со стороны, даже не вникая в смысл, наверняка подумал бы, что мы жестко ссоримся. Потому что говорилось все на повышенных тонах, раздраженно. Хотя никакой ссорой тут и не пахло.
Отвернувшись, я натянула одеяло до глаз и сделала контрольный выстрел. Ну а что, стрелять — так стрелять.
— Вообще-то обычно люди говорят про семью и детей, когда любят друг друга.
Разумеется, я не ждала, что Артем тут же скажет: «я тебя люблю». Он и не сказал. Точнее, сказал, но не так.
— Согласен. Когда буду уверен, что люблю тебя, а не просто втюрился по уши, тогда и скажу. И знаешь, давай уже спать. Это ты завтра можешь хоть до вечера дрыхнуть, а мне на работу. Спокойной ночи!
75
Артем ушел на работу рано. Я хоть и слышала, но притворилась, что сплю. После ночного разговора стоило немного прийти в себя.
Это ни в коем случае не было ссорой, но ощущения, щедро приправленные раздражением от общения с Тимаевыми-старшими, оказались не самыми приятными. Наверно, только теперь я поняла до конца, что имел в виду Артем, сказав: «некоторые считают меня образцовой сволочью».
Манера говорить обо всем в лоб, причем не слишком деликатничая, действительно многих могла оттолкнуть. Но меня она как раз вполне устраивала, даже если временами что-то и коробило. Лучше так, чем туманные недосказанности по принципу «догадайся сама» и обидки на каждое слово. Вот этим я точно была сыта по горло. Если приходилось задавать какой-то неудобный вопрос Стасу, он молча смотрел на меня с непрошибаемым покерфейсом, пока я не уходила, махнув рукой: «ойфсё!» Или пока сама же не отвечала на свой вопрос. Обсудить с ним конструктивно какие-то важные, но не слишком приятные вещи было в принципе невозможно. От «плохо-хорошо» в сексе до перспектив нашей совместной жизни. Все попытки сделать это заканчивались ссорой с его долгим скорбным молчанием.
И все же после разговора с Артемом мне было не по себе. Я лежала в постели, слушала шум дождя за окном и препарировала сказанное, как анатомический образец, пытаясь понять, что меня так зацепило.
Тон разговора — точно нет. В восторге, конечно, не была, но прекрасно понимала, откуда это раздражение, и поэтому значения не придавала. Тогда дело не в форме, а в содержании? Но к содержанию тоже претензий не было. Наоборот, если бы Артем вдруг прямо сейчас предложил мне выйти за него замуж или поселиться вместе, он поставил бы меня в неловкое положение. Потому что хотелось ответить «да», а не «в принципе да, но попозже». И так же — если бы признался в любви. У каждого свой подход к терминологии,
На круг выходило, что мы абсолютно единодушны и полностью совпадаем по фазе. Обоим наши отношения видятся серьезными и перспективными, но никто не хочет торопиться.
Тогда в чем дело, черт подери?!
По-хорошему, надо было отодвинуть эту тему и подождать, пока муть уляжется. Чего-чего, а в таких делах у меня опыта хватало. Но не получалось.
Я встала, позавтракала, загрузила стиралку, продолжая снова и снова прокручивать в голове каждую фразу. С того самого момента, как вошли в «Омега-хаус». При этом в компе была открыта диссертация, в ноутбуке, стоящем на кухонном столе, — план будущих лекций, а в телефоне — график рабочих смен клиники на декабрь.
Карьеристка! Надо же!
Ну, в чем-то маменька Маргарита Андревна, конечно, была права, но вот слово выбрала не то. Я не мечтала стать главврачом «Двойки»[1], ректором Первого меда или министром здравоохранения. А вот трудоголиком меня вполне можно было назвать. Мне нравился процесс — и результат. Нравилось читать медицинские статьи, и писать их тоже нравилось. И даже диссер. Главврач клиники — сначала это было страшно. Но как только удалось перешагнуть через страх, стало интересно. Наверняка и с преподаванием должно было получиться то же самое.
Кстати, работа заменяла мне хобби. Которого, собственно, и не было. Книги, кино, театры, прогулки по Питеру, иногда фитнес, очень редко вышивка или вязание — все это было так, по мелочи, чтобы отвлечься. Клубы и шумные тусовки я терпеть не могла с тех пор, как к нам заваливались музыкальные друзья Стаса. У меня и приятелей-то можно было по пальцам пересчитать, а подруга всего одна — Люка. Вот путешествовать любила, это да. Но только возможность выпадала редко. Две недели отпуска зимой и две недели летом. Когда у тебя выходные не подряд, даже на уикенд никуда не вырвешься.
Карьеристка. Как жена — сплошное несчастье…
Жена…
И вот тут все встало на свои места. Я даже щелчок услышала от вхождения в пазы. И рассмеялась — то ли от досады, то ли от облегчения. Оставалось только надеяться, что и Артем это понял или поймет.
От разговора возникло противное послевкусие потому, что он был спровоцирован извне. Ненужный и несвоевременный. Мы и так все знали — о себе и друг о друге, и нам не было нужды это обсуждать. Поэтому и злились оба. Первый раз подошли к теме близко после банкета и продолжили до упора вчера.
Аж в пот прошибло!
Ближе к вечеру, когда я размышляла, готовить ли ужин или заказать какую-нибудь быстроеду, телефон, зажужжав, пополз по столу. Понадеялась, что Артем, но оказалась Люка. Не вдаваясь сильно в подробности, я рассказала о вчерашнем кошмаре, выслушала ее очередные восторги в адрес Павла и жалобы на занудный курс по медицинскому менеджменту, на который она все-таки записалась. И уже хотела распрощаться, когда получила новую вводную:
— Том, слушай, а как насчет тридцатого?