Чума заклинаний
Шрифт:
В нём хранилась старая сила его амулета. И прикосновение пробудило эту силу.
Символ излучал очистительный свет, который Рейдон однажды смог извлечь из уничтоженного амулета. Знак Лазури воплощал чистоту природы. Он служил анафемой для аберраций.
Гуль широко распахнул глаза и убрал свой ужасный брюшной язык. Полость с такой силой выплюнула ногу Рейдона, что монах рухнул на землю.
Его ступня оставалась на месте.
– Хвала Сянь, - прошептал Рейдон. Вторая пасть чудовища внутри была крупнее, чем снаружи. Но у него на ноге отсутствовали полосы кожи, как будто их
Таких серьёзных ранений Рейдон прежде не получал. Но его разум отбросил эту мысль, чтобы задуматься о призванной только что без всякой помощи силе.
Монах сам стал живым амулетом. Энергия, которая потекла «внутрь» него, исходила из него самого. Рейдон ухватился за свой мысленный фокус, снова представляя разум и тело в виде полос сверкающей энергии. Мерцание синивы, которое он наблюдал ранее, лазурью пылало в его сердце. По краям оно светилось более диким, тёмным оттенком Волшебной Чумы. Неужели пережитая им огненная буря... неужели она наделила монаха силой его амулета? Если так, почему лазурный цвет загрязнён...
Чудовище-гуль ударилось в него, прижав к земле. Рейдон слишком поздно отбросил несвоевременные размышления. Обе пасти и когти твари вонзились в его плоть. Чудовище выдохнуло: «Мне не нравится твой вкус. Может быть, мёртвым ты будешь вкуснее.»
Большой палец в глаз и колено в бок чудовища не очень-то помогли монаху сбросить с себя гуля. Сокрушительный удар локтем прямиком в горло оборвал постоянное, сводящее с ума хихиканье твари. Простого смертного такой удар прикончил бы на месте.
Но это существо было нежитью, и по его нервам не передавалось чувство боли. Рейдон бился в хватке противника, начиная задыхаться. Знание монаха о том, как атаковать жизненно важные области — болевые точки, суставы и внутренние органы, — против живых мертвецов было почти бесполезным.
Он подался вправо, пытаясь выбраться из-под сокрушительного веса, потом дёрнулся влево, надеясь обмануть создание. Щупальце-язык гуля удержало мечущегося монаха на месте.
Рейдон оказался в западне. Отвратительные брюшные челюсти твари давали ей нечестивое преимущество, и боль в левой руке всё больше и больше просачивалась в сознание монаха, угрожая его способности перехватить инициативу. Он потянулся к знаку на груди, но гуль сумел схватить его за запястье. Монстр быстро схватил и вторую руку монаха. В ладони больно вонзились когти твари.
– Нет, не трогай!
– пропищало создание.
– Лежи смирно, дай снять кожу с лица!
Концентрация Рейдона дрогнула. «Сосредоточься! Сохраняй самообладание, иначе проиграешь», — приказал он себе. Но какие у него шансы, если он не сможет коснуться символа?
«Если сила моего амулета внутри меня самого, зачем к нему прикасаться? Я ведь и так всегда связан с ним, раз Символ Лазури — часть меня?»
Он сосредоточился на холодной точке над сердцем. Знак мёртвого ордена. Символ Лазури. Он представил, что касается его щупальцем мысли. Знак был метафорой, эмблемой, что служила дверью, дверью, которую Рейдон мысленно распахнул, открывая лежащие за ней чудеса...
Знак на его груди запульсировал. Лучи лазури устремились к небесам.
Тварь убрала брюшной язык, скорчилась и откатилась с Рейдона в сторону. Свет Знака угас.
Пошатываясь, истекающий кровью монах поднялся на ноги. Цзай цзы, как же сильно он пострадал! Если не позаботиться о своей ноге, то сначала Рейдон потеряет её, а потом — и жизнь.
Гуль остался лежать, корчась и брызгая слюной, не обращая внимание на происходящее вокруг. Чувства чудовища были перегружены, может быть — выжжены целиком. За десять лет охоты на аберраций Рейдон не раз видел такую реакцию. Именно так действовала на самых слабых чудовищ манифестация Символа. Более могущественные аберрации страдали меньше. К счастью, эти были не из их числа...
Быстрое движение снова заставило Рейдона встряхнуться. Два товарища пострадавшего гуля прекратили бороться. Они задумчиво и встревоженно рассматривали Рейдона и мерцающий символ на его груди.
Несмотря на свой трепет, они стали наступать.
Гули увидели Знак и, похоже, осознали его потенциал, но также они почуяли кровь. Рейдон полагал, что запах крови преодолел их инстинкт самосохранения. Голод этих чудовищ был сильнее и чище, чем страх.
Они бросились на монаха.
Тот закричал:
– Оболочки нечистого голода, узрите Символ Лазури!
Его грудь заново вспыхнула небесно-голубым. Лучи как лезвия ударили с его тела, пронзая нападающих.
Один из гулей увернулся от света, но другой сломя голову бросился на лучи. Глаза чудовища закрылись от боли, когда его окутал очистительный свет. Оно споткнулось и со стоном упало.
Второй гуль, не обращая внимания на судьбу «брата», настиг Рейдона. Коготь скользнул под блокирующее запястье монаха, рассекая выжженный на груди знак.
Сияние Символа мгновенно угасло.
Рейдон отступил, сохраняя сосредоточенность. Он обрушил на врага град свирепых ударов по коленям, пока тот бил его когтями и хлестал щупальцем. Создание не чувствовало физической боли, но его тело можно было покалечить, применив достаточную силу. К несчастью, Рейдон не мог бить пострадавшей ногой.
Блокируя, уворачиваясь и ускользая от атак гуля, он смещался влево. Его противник слишком настойчиво пытался вонзить свои зубы в Рейдона, чтобы обращать внимание на ландшафт. Когда гуль оказался на нужной позиции, Рейдон провёл обманный выпад и толкнул. Чудовище споткнулось о другого гуля, почти откусившего монаху ногу — тот только сейчас начал подниматься с земли.
Рейдон воспользовался передышкой, чтобы осмотреть свою грудь. Кровавая полоса рассекала застывший там символ. Он закрыл глаза и снова призвал свою исцеляющую визуализацию. Времени заниматься ногой не было — но сейчас это было меньшей проблемой. Он сконцентрировался на туловище. Он увидел частично рассечённые линии символа внутри большой модели своего собственного тела.
Точно так же, как исцелял другие небольшие ранения, он представил, как разорванные линии срастаются, замыкают прореху и восстанавливают свою связь. В грудь вернулась прохлада. Не такая сильная, как прежде, но хватит и этого.