Чума заклинаний
Шрифт:
Он представил свои ноги, свои руки, свою голову и ту нематериальную часть, которая определяла себя как действующий разум. Он представил свои мысли в виде линий энергии. Обычно они выглядели как спокойные дуги, но сейчас были спутанными и беспорядочными. Его смятение было дрожащим узлом, гнездом змей, не позволяющим достичь ясности. Он представил, как незримая сила разглаживает эти линии, распутывает узел, освобождает шипящих змей. Его превосходящая воля медленно преодолела адреналиновое смятение тела.
Напряжение покинуло его плечи, и зарождавшаяся мигрень угасла.
Таково было
Он посмотрел глубже и увидел другие линии — линии, представляющие целостность его тела, были напряжены и даже сломаны в области левого локтя. Он применил свою сосредоточенную ясность к сломанным линиям. Рассечённые полосы энергии сплелись, соединились и расслабились.
Боль в плече угасла.
Он видел, что все пульсирующие жизнью линии складываются в фигуру в трёх измерениях: длина, ширина и высота.
Нахмурив брови, монах начал отслеживать линии своей личности в четвёртом измерении — времени. Возможно, он обнаружит подсказку относительно того, что с ним случилось.
Его вниманием целиком завладела одна странность в модели собственного тела. В верхней половине туловища медленно мерцала пульсация такого цвета, который он даже описать не мог. Нечто синее, похожее на угли дремлющего огня.
Рейдон открыл глаза и посмотрел на свою грудь. Его рубаха, шёлковый жакет и куртка превратились в лохмотья, сгорели, оставляя открытой широкую татуировку, выжженую на коже. Переплетающиеся надписи на утраченном языке, крохотные и тесные, исходили от символа, похожие на стилизованные языки пламени вокруг изображения дерева.
Это был Символ Лазури с уничтоженного амулета Рейдона — отпечатавшийся у него на теле!
Как такое возможно? Он провёл рукой по татуировке. Поверхность символа явственно прощупывалась на коже. Тот был реален.
Рейдона захватило воспоминание о синем огне, пожирающем амулет. Монах вспомнил, как в те последние моменты сам символ остался в воздухе, как будто освободившись, тогда как материал, на котором он был запечатлён, истлел. Рейдон потянулся к рассыпающемуся амулету, стремясь удержать его... и Символ отпечатался на нём. Как он ни старался, это было последнее, что он помнил.
Отпечаток Знака Лазури украсил его кожу. Неужели сжигающий реальность синий огонь перенёс символ с амулета на тело монаха? Почему... как? А потом, заклеймив его таким образом, запечатал внутри колонны хрупкого минерала? Это казалось бессмыслицей.
– Слишком много неизвестных раздражают меня, - произнёс Рейдон вслух, потом закашлялся. Его горло превратилось в наждачную бумагу, отвыкло от речи. Он сглотнул, покачал головой. Сценарии, основанные лишь на догадках, приведут к его только к беспричинным допущениям. Чтобы осознать, что произошло, каким образом он выжил, и сколько времени прошло после бури синего пламени, ему придётся заняться расследованием.
Монах повернулся на восток к Звёздному Покрову и побежал трусцой. Он должен был вскоре достичь портового города — или того, что от него
Чем дальше он продвигался, тем гуще становились хрупкие выросты. Однажды в крупном скоплении зелёного минерала он увидел человекоподобный силуэт. Монах остановился, решив, что обнаружил ещё одного застывшего вне времени узника — такого же, как он сам.
Эта была женщина, но её тело наполовину сгорело. Выражение чистой агонии превратило её лицо в демоническую маску. Она целиком была погружена в торчащий зелёный нарост.
Если женщина в этом подобии янтаря до сих пор оставалась жива, но пребывала в странном стазисе, будет несказанной жестокостью освобождать её, чтобы заставить испытывать боль от ожогов.
Рейдон с напряжённым лицом отвернулся. Он продолжил свой бег на восток.
К другим силуэтам, застывшим в зелёном веществе, он больше не присматривался.
Монах достиг границы Звёздного Покрова, по крайней мере — останков городского фундамента. Самого города больше не существовало.
На смену Звёздному Покрову пришла фантазия безумца. Изумрудные наросты, похожие на тот, из которого он высвободился, стали здесь ещё гуще. Может быть, разрушенный город был центром их происхождения? Уже не такие хрупкие, как тот, что удерживал его, эти были тверды, как драгоценные камни. Что ещё хуже, рядом с городом каждый из них гудел на одной-единственной ноте, похожей на звук флейты. Атональные мелодии, терзавшие уши Рейдона, издавали в общей сложности тысячи шпилей.
Между шпилями зияли пропасти, в которых виднелось мерцающее синее сияние — та же синева, которую он помнил по огненной буре. Рейдон отошёл на дюжину ярдов.
На открытом пространстве между шпилями и разломами медленно дрейфовали обсидиановые массы. Формой они напоминали неоднородные куски чёрного камня. От них исходила почти осязаемая враждебность. С такого расстояния Рейдон не мог сказать, действительно ли они живы или просто какая-то сила приводит их в движение. Он даже знать не хотел. От взгляда на сумасшедший пейзаж болели глаза.
Он моргнул и отвернулся. Тут ему ответов не найти.
Но линия горизонта Звёздного Покрова не выходила из головы, вызвав воспоминания о дочери, Эйлин.
– Ох, - выдохнул он. Шок от пробуждения заставил его забыть, зачем он покинул Звёздный Покров... сколько лет назад? Невыразимый страх за Эйлин сдавил монаху грудь.
– Я должен отправиться в Натлех, - прошептал он.
Пронзительный визг заставил его снова обратить внимание на разрушенный город. Из ближайшей пропасти с синим огнём вылезла человекоподобная фигура. Следом за ней через край разлома перелезли ещё трое. Первая заметила Рейдона. Она прошмакала что-то, смутно похожее на «Я же говорил, что чую обед», и бросилась к нему.