Чумовой сюрприз для Лондона
Шрифт:
Быстрый осмотр не дал ничего интересного. Несколько паспортов, водительских удостоверений. Все забираю. Приличная сумма наличных денег. Это тоже сгодится. А вот и мой контейнер. Его я заберу с собой. Небольшая сумка, там около десятков мобильных телефонов. Потом разберемся — пригодятся. Хотя опасно брать чужие телефоны. Знаю я несколько телефонов, когда они головы хозяевам отрывали. Да и запеленговать их можно. Ладно, потом посмотрим. Беру!
Глянул на часы. На всю войну ушло семь минут. А казалось, что полчаса длилась перестрелка. Так, что тут еще имеется? Куча различных взрывателей, в том числе и с таймером. Хорошо. Термитные шашки, по типу того, что Ланге Рихарда запалили. Сгодится. Гранаты.
— Как ты?
— Нормально. Очисти территорию.
— Этим занимаюсь. Ты со мной поедешь или с этими? — киваю в сторону внедорожника, где уже было три трупа.
— Шутник. Не смотри, что старый и раненый, я тебя еще водителем устрою в эту машину.
— Контейнер-то цел?
— Цел.
Он махнул устало стволом и опустил руку.
Поднимаю тело Инны Ланге. Что-то вроде жалости шевельнулось в душе. Не положено. А шевельнулось. И убита она была странно. Входное отверстие в боку. В грудной клетке. И выстрел с близкого расстояния. Вон, на одежде, пропитанной кровью, видны обгоревшие следы. Эх! Девочка, девочка! Жалко тебя — несмышленыш еще. И папа тебя втянул в эту историю. Заработать легко денег не получилось. Да и не должно было получиться. Жаль. Прости.
Похлопал по телу, карманам Инны. В кармане и на бюстгальтере было нечто твердое — я вытащил, оказались мои кредитные карты, те самые, что я ей дал в расчет за информацию.
Неприятно лезть в бюстгальтер к мертвой девушке. Еще теплая, упругая грудь. Я испытываю чувство стыда и гадливости. Хотя не должен бы. Какой-то ком подкатывается к горлу, а мне нельзя расслабляться из-за сантиментов, которых она и не увидит, погублю все дело.
Я понимаю, что командир действовал правильно, по инструкции — дело прежде всего. Задание есть задание, все остальное побоку.
Фридрих убит — основной секретоноситель погиб. Что могла рассказать Инна? Что могла добавить к сказанному? Да мало ли что. Она стала опасным свидетелем. Услышала много из того, что Фридрих нам рассказал, и поняла, что русская разведка интересуется этой чумой и будет всячески препятствовать осуществлению этого плана. Она видела нас. Вытащи ее одну отсюда, и у следствия возникнут вопросы. Папаша сгорел, гранатомет, расстрел. Дядя тоже отдал Богу душу, и тоже при странных обстоятельствах — в перестрелке. Убит из профессионального оружия. Потом пробьют по билингу (местоположение мобильного телефона при звонке), что она была в Лейпциге во время убийства отца. И станет тогда она ключевым свидетелем — начнутся ее поиски. Шеф убил ее гуманно. Сразу в сердце, через легкое. Она и не поняла, что же произошло. А все равно осадок на душе. Я же с ней катался, услышал ее историю жизни… А тут еще полиция на хвосте…
Это кажется, что можно обмануть полицию и контрразведку. Нельзя! Можно обмануть одного-двух, ну даже десять полицейских, но когда против тебя разворачивается государственная машина со всеми ее силами, средствами, административным и политическим ресурсом, тогда лучше «умереть». Внушить всем, что ты — труп. Иначе тебя все равно найдут. А если узнают, что охотятся на русского шпиона, то все европейские страны, хоть и не любят друг друга, объединятся в этом благородном порыве. Да, и тогда дело выйдет на политический, межгосударственный уровень. И за твою голову двое мужиков за чашечкой ароматного кофе могут договориться. Только свои тебя сдавать не будут. Они сдадут твой труп.
Вот я и раньше этим занимался. Когда наш разведчик был обложен, то приходил и убивал его. Своего
А тут приходишь, забираешь контейнер, убиваешь. Необязательно пулей, ножом, есть яды органического происхождения, что наносишь на кожу, и все… При вскрытии — остановка сердца или удушье. Есть яды, которые нужно вводить в дыхательные пути. Самое главное, что при гистологическом исследовании тканей усопшего ничего никто не найдет. Яды быстро разлагаются, окисляются. И даже газовый хроматограф бессилен. Так же и карал предателей…
А сейчас я умом понимал, что смерть этой девушки Инны Ланге, девушки с поломанной, истерзанной судьбой, была необходима ДЕЛУ. Ее смерть — залог нашей безопасности. Пока в тени — мы безвестны. Значит, никому не интересны. Ее гибель — наши жизни.
С другой стороны… Мне ее жалко. Немногих покойных я жалел. Очень мало. А сейчас… Хотелось сидеть рядом, обхватив голову руками, и выть, рыдать, колотить землю, стрелять в нее. Курить. Пить из горлышка водку. Снова плакать. И может… Может, даже убить командира, который убил ее… Прости, девочка. Такая работа.
Оттащил тело Инны в машину. Обратил внимание, что на креплении номера имеются свежие царапины. Ну вот, они еще и машину угнали. Да побольше. Бестолочи! Кто же так делает?! С такой кучей наличных могли спокойно купить машину и кататься легально. Даже если и торопились сильно.
В машине собрал в одну связку две термитные шашки. В одну из них воткнул радиовзрыватель. Пульт управления от нее штатный. Радиус действия — 300 метров в городе, в поле, по прямой — до двух километров. Чем хорош, так это подбором волны — ни одна «глушилка» не перекроет. Частота проберется через малейшую щель в бетоне, и сигнал дублирован автоматически на двух запасных частотах. Умные люди делали, профессионалы. Входит в комплект ДРГ (диверсионно-разведывательной группы). Точно знаю, что часть всего арсенала очень похожа на контейнер резидента. Не в Германии, в другом месте, приходилось заглядывать в боеукладку, как мальчишка в магазине игрушек. Только вот любитель наберет всего и много, а профессионал возьмет лишь то, что необходимо.
Покойники наши, получается, вели себя как полупрофессионалы. Есть такая фототехника — «класс полупрофессиональный». Так и эта пара тоже… такая же. Порой действовали как профессионалы, а порой — как любители. Останови их полиция и загляни в машину, так что бы они делали? Держали оборону от всей полиции Берлина? Германии? Чушь. На что рассчитывали эти недоучившиеся пэтэушники, выступив против нашей Организации? Не знаю. По идее, профиль у меня с ними схожий, значит, раненый генерал их должен знать, но он это отрицает. И еще, он не стрелял в них. А почему? Ведь мог, но не стрелял. Отчего такая любовь? Может, в самом начале был ранен и оттого не стрелял? Или потом был ранен и по иным причинам не стрелял? Как быть? Для начала надо уносить ноги и вывозить генерала. То, что он ранен, — факт. Легко, правда, но крови из него вышло немало. К доктору. Сон. Пиво. Мясо — и он за неделю встанет на ноги, да еще по девкам побежит.
Подгоняю свою машину к Шефу, помогаю залезть на заднее сиденье.
— Потерпишь?
— А ты сомневаешься? Хочешь пересадить к тем?
— Дурак ты, хоть и генерал.
— Да ладно. Я знаю, что ты давно метишь на мое кресло.
— Была бы гарантия, что после твоего ухода я гарантированно займу его, то тогда можно было бы и подумать. А так, расчищать путь другим карьеристам… Не хочется… Потом совесть будет мучить меня по ночам. Зачем мне это?
— Тебя? Совесть? Мучить? Поехали. Добрый!