Чувство льда
Шрифт:
– А кто знает?
– Только сама природа, которая это создавала. Но мы не можем у нее спросить, потому что не умеем разговаривать на одном языке с ней.
– Почему не умеем?
– Потому что мы никак не можем выучить этот язык.
– Он что, очень сложный?
– Очень, – твердо произнесла Инна Ильинична. – Невероятно сложный. Есть люди, которым удалось узнать и выучить отдельные слова, но разговаривать свободно мы на этом языке пока не можем.
– Он труднее английского? – недоверчиво спросил Андрюша.
– На порядки, – машинально ответила она.
– На порядки – это на сколько?
Боже мой, да почему же она все время забывает, что разговаривает с ребенком? Пришлось отвлечься
– Так вот, мальчик мой, – Инна Ильинична вернулась к главной теме обсуждения, – каждый предмет в окружающем нас мире обладает собственной жизнью и собственной судьбой. В этой судьбе может быть предусмотрено, что предмет попадет в руки, например, Андрюше Филановскому, то есть тебе, и ты получишь, таким образом, возможность этим предметом пользоваться, получать от него удовольствие и извлекать пользу. В судьбе может быть предусмотрено, что через некоторое время предмет попадет в руки к другому человеку, и тогда ты утратишь возможность им пользоваться, а другой человек эту возможность получит. Или там будет предусмотрено, что предмет потеряется и долгое время будет лежать где-нибудь в укромном уголке, где его никто не найдет и не будет трогать. А потом он найдется, потому что такая судьба.
– А если я его сломаю?
– Значит, такая судьба. Нет, погоди, – тут же поправила себя Инна Ильинична, – я не права. Если ты сломаешь или испортишь предмет случайно, не нарочно, значит, такая у него судьба, потому что ничего случайного не бывает. Значит, в предмете с самого начала молекулы были так расположены, что их взаимодействие нарушилось от случайного движения. Таков был замысел природы. А вот если ты сломаешь или разобьешь предмет нарочно, то есть приложишь специальные усилия, чтобы его испортить, то ты поступишь плохо, потому что вмешаешься в ту судьбу, которую природа этому предмету предназначила. Ты меня понимаешь?
– Почти, – прошептал Андрюша, глядя на Инну Ильиничну огромными горящими глазами.
Почти… Смешно! Она сама плохо понимает, что говорит. Эти мысли рождались прямо здесь и сейчас, и у нее не было наготове четких продуманных формулировок, тем более рассчитанных на шестилетку. Пусть и очень развитого, но все-таки ребенка. Что он может понять из ее бессвязного бреда? Она слишком углубилась в материи, пока еще ненужные этому славному малышу. Его волнует вопрос, на что может распространиться его право собственности, не более того. На имя. На внешность. На одежду и книги – нет, ибо они куплены взрослыми на заработанные ими деньги. А на найденный прутик? Ей вполне понятно стремление мальчика расширить диапазон того, о чем можно сказать «МОЕ!» Нет, он не собственник, просто он привык пользоваться определенными понятиями, а Люба своим категорическим высказыванием выбила у ребенка почву из-под ног. Вместо того чтобы объяснить племянникам, что слово «мое» нужно для того, чтобы отличать свое и чужое, и своим можно пользоваться, а чужое брать нельзя, она перевела это в плоскость отношений собственности. Мальчишку мучает, что у него нет ничего своего, а Инна Ильинична забивает ему голову философией весьма сомнительного толка.
– Давай подведем итог, – решительно сказала она. – У каждого человека своя судьба. И у каждого предмета в нашем мире тоже есть своя судьба. Судьба – это линия, дорога, по которой мы движемся. Это понятно?
– Понятно.
– Если две линии в какой-то момент пересекаются, то что происходит? – в ней проснулся преподаватель.
– Точка пересечения, – бодро ответил Андрюша.
Значит, основы планиметрии Люба уже успела им дать. Ай да молодец!
– А если
– Ну… если пересекаются линии у двух людей, то… они встречаются, да?
– Умница! Конечно, они встречаются. А потом что происходит?
– Не знаю, – растерянно сказал мальчик.
– А ты подумай. У тебя же есть прутик, начерти им на земле две пересекающиеся линии и скажи мне, что будет дальше.
Андрюша послушно нарисовал косой крестик и долго смотрел на него.
– Получается, что люди сначала встретятся, а потом… развстретятся.
– Разойдутся, – подсказала Инна Ильинична. – И пойдут дальше каждый своей дорогой. А теперь представь себе, что одна линия – это судьба человека, а другая – судьба вещи, предмета. Что получилось?
На этот раз ответ последовал быстрее:
– Получилось, что человек нашел предмет, а потом его потерял.
– Или отдал, подарил, сломал, выбросил за ненадобностью, продал. Вариантов очень много. Суть в том, что все люди и предметы идут своей дорогой и живут собственной жизнью, то встречаясь друг с другом, то расходясь. Вот ты сегодня встретился с прутиком, значит, ваши дороги пересеклись, потом ты его выбросишь или потеряешь, и это будет означать, что ваши дороги разошлись.
– А если не потеряю? Если я его унесу домой и положу под подушку, чтобы он никуда не делся? И он будет лежать там всю жизнь? Это значит, что наши дороги всю жизнь будут вместе?
– Вряд ли, – улыбнулась Инна Ильинична. – У молекул, из которых состоит прутик, другие законы, не такие, как у молекул, из которых состоишь ты сам. Согласно этим законам прутик через некоторое время или высохнет окончательно и превратится в труху, или сгниет. Его дорога уйдет в другую сторону. Он не будет вместе с тобой всю твою жизнь.
– А если я поменяю закон?
– Это невозможно, Андрюшенька. Ты не можешь менять чужую судьбу так, как тебе удобно.
– Почему?
Действительно, почему? Еще полгода назад она была убеждена, что есть законы сосуществования людей в браке, и согласно этим законам жизнь супругов может протекать так-то и так-то, а вот так – не может ни при каких обстоятельствах. Выяснилось, что никаких законов нет, и годами устоявшийся способ сосуществования двух людей может изогнуться немыслимой петлей и выкинуть эдакий кульбитец. Поступок ее мужа изменил судьбу Инны Ильиничны, ее дочери и зятя. Впрочем, откуда ей знать, быть может, как раз такая судьба и была им предначертана, и все закономерно, все так, как там, наверху, и планировалось, а ее муж оказался всего лишь инструментом в руках судьбы, при помощи которого три человека вышли на предназначенную им дорогу.
– Потому что это неправильно, – вздохнула она. – Вот смотри, я приведу тебе пример. Ты – чудесный мальчик, умный, добрый, я к тебе очень хорошо отношусь, и ты мне очень нравишься. Допустим, я захочу, чтобы ты стал моим сыном или внуком. Как ты думаешь, это возможно?
Андрюша посмотрел на нее круглыми от изумления глазенками.
– Вы что, Инна Ильинична? Как же я могу быть вашим сыном или внуком? У меня есть мама, только она умерла. Но я же ее сын все равно. И Сашка ее сын. А Тамара – наша бабушка. У нас с Сашкой не может быть другой мамы и бабушки.
– Правильно. Значит, этот закон я по своей воле изменить не могу. Но допустим, ты мне так нравишься, что я захочу, чтобы ты жил со мной, в моем доме. Это возможно?
– Но я не хочу! – возмутился Андрюша.
– А я хочу, – невозмутимо возразила Инна Ильинична. – Я вот возьму сейчас и заберу тебя к себе. Я сильная, схвачу тебя так, что ты не вырвешься, отнесу к себе в дом и посажу под замок. То есть я сделаю так, как мне хочется, а тебя не спрошу, хочешь ли ты этого. Просто возьму и изменю твою судьбу, потому что захочу, чтобы ты был со мной всю мою жизнь. Это будет правильно?