Чувство времени

Федорова Евгения

— У меня остались ножи, — согласился я, имея в виду два клинка, один из которых до сих пор заставлял меня хромать на правую ногу. — Подумай, где-то здесь, на материке или на островах, живет нечеловек, живет время, собравшее в себя миллион смертей и обретшее материальность. Шива — Бог. Если ему вздумается стать богом, он поработит всю планету. Он ввергнет ее в адские муки или переделает по собственной прихоти.

— Когда-то Шива был тебе другом, — как бы равнодушно напомнил Мастер.

— Когда-то он обманул меня и предал, — парировал я.

— И ты жалеешь? До сих пор жалеешь? — Мастер казался пораженным. И я бы опешил, если бы мне заявили подобное.

— Все не так, — быстро сказал я. — Если бы Шива не вывел меня в Нижний Город, если бы не отдал меня вам, если бы ты не удержал меня от смертоубийства и потом

не спасал от чужой ненависти, я был бы сотню раз мертв. А я — жив. Такова была моя судьба — выжить, и все вы, оказавшиеся вокруг и сложившиеся в неизбежные обстоятельства, были направлены лишь на то, чтобы я уцелел. Как можно сожалеть о том, что жив, Мастер? Но я сожалею о предательстве! И сожалею о той боли, которую мне пришлось перенести. Я бы выбрал ту реальность, в которой смог бы праздно и бездарно прожить свою жизнь, не зная бед и горя. Я выбрал бы тот мир, где нашел любимую женщину, а не с десяток любовниц, которые могут наскучить в любой момент; ту одну, от которой рождаются не бастарды, а законные сыновья и дочери.

Я бы просто жил, как живет крестьянин, задумываясь о смысле жизни и гадая о великом, может быть, и вправду рисовал, но никак не выбирался из дома в пургу, чтобы отыскать нечто, что способно одним прикосновением превратить прекрасное человеческое тело в уродливый иссохшийся труп! Это отвратительно!

— Вот теперь ты сам на себя стал похож, Дем, — заметил Мастер.

— Пусть тебе будет завидно, — без тени раздражения отозвался я. — Потому что я остался тем, кем был всегда. Самим собой. Ленивым, упертым и непокорным дурнем. А ты, как стал чурбаком, мнящим себя деревом, так и доволен теперь…

— Экий ты грозный, — Мастер покачал головой. — Поторопимся?

— Еще бы! — согласился я.

К обеду не распогодилось. Пурга была такой густой, что даже упоминания о солнце разглядеть на небе было невозможно. Наши лошадки то упорно скакали по грязной дороге, то переходили на шаг, давая себе отдых. Сперва нам часто встречались обозы, идущие группами люди, тащившие какие-то мешки и тюки, то вдруг повстречался целый караван из двадцати четырех повозок с товарами для Влав. Морская торговля Инуара, отсеченного от побережья скалистыми берегами и невысоким вулканическим отрогом, вновь наладилась. По-прежнему никто не ходил на Тур, но теперь, когда на каждом судне, как и говорил Мастер, был обученный менять погоду человек, корабли могли смело ходить теми путями, которыми ранее следовали лишь при очень благоприятных условиях. И пусть проход на юг был по-прежнему закрыт, так как у магов все время не доставало желания отправиться и прогнать назойливых водяных змеев, пути на запад, а в особенности на восток, в обход кишащих разбойниками лесов и неприступных скал, все дальше, к большому островному государству Деген, давали возможность получать немалые прибыли.

Легкие бриги и трехпалубных корабль Серетили, вечно маячившие на рейде порта, казались особенно красивы на закатах. Уж и не знаю, зачем Инуару, отрезанному от воды со всех сторон, было содержать такую армаду. Чтобы выйти в море на боевом корабле, приходилось задействовать до пяти сотен человек команды. Несомненно, грозная армия, показывающая, насколько богат Инуар. Но от гиганта не было другого прока, как изредка пугать пиратов, чаще всего встречающихся в прибрежных водах. Завидев величественный корабль, пиратские галиоты неизменно отворачивали с курса, чтобы пропустить опасного противника. Говорят, в последнее время у берегов материка, почти повсеместно непригодного для строительства портов из-за скалистых, обрывистых берегов, часто гористых и неприступных, пиратов все меньше, так как хорошо укрепленным флотом Инуара поживиться не удается. Я слышал, все они перебрались поближе к островам, где пересекались многие торговые пути и был шанс перехватить отбившееся от группы или вовсе одинокое судно.

Прибывшие морем товары доставлялись по суше, по хорошо ухоженному тракту, связавшему Инуар и Форт одной из самых мощных на материке торговых жил. Охраной караванов занимались регулярные войска Инуара, распростершего свои земли далеко на запад до самых границ заселенных кочевниками пустошей. По другую сторону от гор, к северу, находилось еще одно мощное королевство — Аланедир с главным городом Пагар. У Аланедира своих выходов на море не было вовсе, редкие торговые сделки их проводились через

Влав, минуя Форт, до которого от морского бастиона было двадцать дней конного перехода. Управитель Пагара — сухой и желчный старик Бадарий — наотрез отказался иметь какие-либо отношения с магами, а инуарцам этот путь до следующего выхода в море мог бы стоить еще больших потерь. Наследниками Бадария были шестеро сыновей, каждому из которых он роздал часть земель, таким образом, разделив Аленедир на шесть почти равных частей, а сам являлся верховным управителем страны, приглядывая за тем, чтобы горячие молодые мужчины, обретшие власть, не грызлись между собой. Я слышал, что Бадарий очень хотел дочь, но ни одна из его четырех жен не смогла родить девочки. Еще до меня доходили слухи, что у Бадария есть несколько бастардов, но у каких верховных управителей их нет?

Аленедир вызывал у меня особые опасения. Нрав его жителей был резким, воинственным и непокорным. Сыновья Бадария были отчаянными самодурами, ни с кем не хотели мириться. Я не исключал, что в один день они все объединяться для того, чтобы пойти войной на Инуар, если тот конечно выстоит под натиском кочевников и недовольных горцев. Без сомнения, ради такого шага они бы могли забыть на время о всех своих распрях и размолвках.

Но, вернемся к кораблям.

Так сложилось, что частенько кроме обычных чародеев на борт всходил настоящий маг. Инга, которой нравились морские путешествия, или Анри, бывало, отправлялись в дальний путь, руководствуясь уверенностью в необходимости собирать новые сведения. Я давно заметил, что Северный пытается отстранить от себя Анри и при всяком удобном случае рекомендует его в дальнее плавание. Анри вообще был странным магом. Когда-то в другом мире наши пути пересекались, и уже тогда я понял: он хочет играть по правилам, но при этом пользуется самыми простыми путями для того, чтобы подогнать происходящее под существующие законы. Не очень то хорошее качество для мага, ведь способность проявить подлость или отвернуться в нужный момент, с легкостью закрыть глаза на очевидное, не придает весу, мудрости или силы. Хотя, бесспорно, делает его жизнь проще. Даже грубоватый Горан был честнее Анри.

— Думаю, Мастер, они неразумные существа, — напомнив о забытых змеях, принялся рассуждать я. — Животные — да. Опасные, крупные чудовища, вышедшие из водяных глубин. Нет в них магии и разума нет.

— Они были здесь до нас, — напомнил маг, — и легенды и местные мореплаватели говорят иное. Ты же любишь полагаться на древние манускрипты.

— Я люблю проверять их, — помотал я головой.

— Но ведь что-то заставило змеев бросить привычные места, — возразил маг.

— Это мог быть всего лишь недостаток пищи, животных, так же как и людей, часто гонит с места на место голод. Впрочем, для нас это совпадение не из приятных. Ты считаешь, что это еще одна часть картины, которую не следует упускать? Но как?

— Стой! — Мастер ловко перехватил повод моего конька и заставил нас остановиться перед небольшим горбатым мостом через ручей.

— Нда? — я удивленно посмотрел на компаньона.

— Думаешь, если тут ходят обозы, дорога безопасна? — уточнил Мастер в полголоса. — Давай-ка вперед, но повод подбери покороче и будь готов. Не нравится мне следующий поворот.

Я наклонил голову, прислушался и внезапно отчетливо разобрал учащенное дыхание, расслышал биение сразу нескольких сердец.

Вот оно как. Мастер прав, болтовня болтовней, а быть готовым надо всегда. Уж кому как не мне знать об этом, ведь я прошел пешим половину дорог Инуара и предгорий в попытках избавиться от гнетущей атмосферы Форта.

Ветер притих, снег повалил еще гуще и, когда моя лошадь вылетела галопом из-за поворота, я с трудом успел разглядеть тонкую, словно нить, веревку из выбеленного конского волоса, натянутую поперек дороги на уровни груди всадника. Только рассчитана веревка была на лошадь нормального роста, какие обычно встречались на равнинах, а не на такого карлика, как мой конек. Потому я лишь нагнул голову, проскальзывая под веревкой, и, тронув ее пальцами, заставил разбежаться в разные стороны огненные сполохи. В следующее мгновение среди снежных белых кустов вспыхнули три огненных факела, дикие, уже нечеловеческие крики заметались между деревьями. Двое грабителей слева и один справа попадали в снег, пытаясь затушить жарко пылающую одежду, но магический огонь невозможно было сбить.