Чувство времени
Шрифт:
— Чем больше ты знаешь, Марика, чем больше слышала или запомнила, тем более полно ты сама можешь оценивать происходящее. И это уже будет твое собственное мнение.
Она неопределенно хмыкнула.
— Я так понимаю, этим отваром можно отмочить повязку и будет даже лучше? Ты можешь мне рассказать о травах, как ты их выбрал? Почему именно их? Всегда хотела узнать, как зовется вся та трава, что попадается под ногами, и для чего ее можно использовать.
— Хорошо, — согласился я покладисто. — Расскажу.
— А когда мы вернемся, и ты начнешь мое обучение, ты можешь меня научить и этому? Чтобы мы с тобой ходили по полю или лесу, а я бы находила веточки или травинки, и ты бы мне говорил, для чего они… ты ведь их всех знаешь…
Она застенчиво
Не зря же она так уверенно говорила про судьбу подмастерья, неужели ей действительно не удалось попасть к травнику?
— Ты всегда хотела знать о растениях? — как бы между прочим спросил я.
— Не знаю, — ее ответ был легким и искренним. — Просто сейчас подумала, это очень полезное знание.
Ошибся? Нет. Она изменялась прямо на глазах, эта девочка. Марика была для меня сплетением противоречий и одновременно с раздражением вызывала жгучее любопытство. Мне хотелось ее понять, хотелось узнать о ней всю правду, но она оставалась для меня глубоким омутом, в котором прячется настоящая рыба. Ты знаешь, что она есть, но, пока не выловишь, не поймешь, окунь это или щука.
— Что ж, когда мы вернемся, я сведу тебя с лучшим учителем трав, которого я когда-либо знал, — сообщил я, имея в виду Недгара, но неожиданно увидел разочарование в ее глазах.
— А ты? — спросила она тихо. — Разве не сможешь? Ты же обещал меня учить!
— О, девочка, — остановил я ее. — Успокойся. Конечно, могу, но мои знания куда скромнее умений человека, о котором я говорю. Возможно, в будущем, если тебе не хватит моих знаний, ты сможешь обратиться к нему.
Я был удивлен ее реакцией и, пожалуй, доволен. Она хотела обучаться именно у меня, ей было не все равно, кто станет для нее наставником. От чего-то это грело душу.
— Скажи, какая твоя любимая книга? — дожидаясь, пока удастся снять повязку, прилипшую к ране, спросил я. И снова ответ Марики меня удивил. Так мог бы ответить человек, который и вправду не только много читает, но и обдумывает, сравнивает и взвешивает.
— Любимая? Не могу сказать, что может быть что-то одно. К тому же, чем взрослее ты, тем быстрее меняются интересы. Но, конечно, в детстве я очень любила «Сказания о крылатых тиграх».
— И почему же они тебе разонравились? — полюбопытствовал я.
— Сказки, — она поморщилась, отделяя слои повязки, будто больно было ей. — Так здорово знать, что кто-то явится, чтобы спасти тебя из горящего дома или от рук разбойников. Это — всего лишь надежда. И я подумала, что речь в ней идет все же не о волшебных существах, красивых и загадочных, а всего лишь о предках. Только им есть дело до людей, и только они могут прийти, чтобы помочь. Крылатые тигры — это наши умершие родители или более древние предки, не забывшие историю своего рода.
— Ну, а почему тигры, почему их не видят людьми?
— Быть может потому, что мы видим то, что нам навязано? — она пристально смотрела на меня. — Или то, что хотим видеть, чтобы обмануться?
Я замер от остроты смысла ее слов, прикрыл глаза, выражая согласие, но сомневаюсь, что ей это было необходимо. Мы больше не сказали тем вечером друг другу ни слова. Марика убедилась, что с моим предплечьем все нормально, потом наложила повязку и ушла в кают компанию, прихватив с собой книгу со стола.
Она снова удивляла меня, снова ставила в тупик. Я перебрался вслед за ней и обнаружил, что она читает «Месяц веселой звезды», а на губах ее играет легкая ухмылка. Никакого смеха, даже беззвучного.
Я наблюдал за ней из-под прикрытых век, и нам обоим не хотелось говорить, но молчание не казалось неловким. Оно успокаивало, и в такт мерному течению мыслей, скрипел корабль, медленно приближаясь к далекой цели.
Я снова видел перед собой другого человека — женщину, немного легкомысленную и порой капризную,
А еще я видел девочку, на чью голову обрушились слишком тяжелые испытания, которые она не только воспринимала как должно, но и преодолевала с удивительным упрямством.
Слова о навязанных представлениях глубоко запали мне в душу. Я снова и снова вспоминал «Сказания о крылатых тиграх» — несколько простеньких детских сказок, повествующих о сказочных существах, спускающихся с гор, чтобы принести радость и утешение. Крылатые тигры не знали страха и могли перелететь через любую даже самую бездонную пропасть, и не было для них различий, пропасть ли эта среди камней или между людьми. Они охраняли детские сны от ночных кошмаров, не давали разгореться случайно выстрелившему из очага и грозившему сжечь весь дом угольку. Это были хранители детей и их родителей, а сказки эти на удивление охотно принимались служителями разных верований, трактовавшими эти сказания каждый на свой лад. Одни звали крылатых тигров порождениями великого разума, надзирающего за людьми, другие — руками верховного чудотворца, но впервые я услышал о том, что это могут быть предки. Красивая и печальная теория, от которой в груди рождается тепло понимания, что на самом деле ты не одинок и за тобой приглядывают свысока.
«Ты — одинок, — жестоко напомнил я самому себе. — Даже если крылатые тигры существуют, ты не принадлежишь этому миру, и твои предки вряд ли найдут тебя здесь. И конечно на самом деле все это — детские сказки».
Глава 6. Шторм
Шторма на поверхности Льдистого моря не редкость. Вот как описывает небывалый шторм смотритель маяка острова Сторожевой, чьего имени уже никто не знает…
«Сначала окреп ветер и в нем я чувствовал приближение чего-то страшного. Соленые брызги летели вместе с ветром, а от горизонта будто накатывал черный, клубящийся шквал. Мне казалось, творится ворожба, и сами всадники ночи на черных жеребцах мчатся мне на встречу.
Я поднялся на вершину маяка и зажег фонарь, проверил, закреплены ли веревки и остался стоять там, глядя, как набирают силу волны. Они бились в камни, готовые поглотить весь Сторожевой, взлетали вверх, и мне казалось, что вот-вот они начнут перекатываться через крышу у меня над головой.
Пошел дождь, затянув все пеленой, но даже через эти струи я видел, как на невозможную высоту вздымаются хлопья пены, и все тело маяка сотрясалось под жуткими ударами стихии.
Ветер кричал, камни ходили ходуном и стекла поломались, ударив осколками так, что те вонзались в камни пола. Осколки походили на наконечники летящих стрел, выпущенных из огромного лука. Я сидел, сжавшись, мечтая о том, чтобы все закончилось, а волны проникали внутрь, захлестывали меня, и с шипением вода текла по ступеням вниз, желая слизнуть меня с маленькой площадки на высоте маяка. Фонарь едва мерцал, но я был не в силах подняться, открыть крышку и долить масла, потому что жуткий ветер и волны грозили вытащить меня из этой маленькой скорлупки. Огонек истончился и вскоре потух, буря бушевала бесконечно…»
Один из торговых кораблей сорвало со стоянки, и он тут же потерялся среди волн, тьмы и дождя.
Смотритель маяка был казнен за невыполнение своих обязанностей.
Торговый корабль по сей день считается пропавшим без вести, вместе с ним неразгруженными, пропали следующие товары…