Чувствуй себя как дома
Шрифт:
– Ты. – Он толкает меня в грудь. – А мы с твоей подругой спрячемся. Спорим, не найдешь?
Я кошусь на Тору, и она отдает мне орехи.
– Потом доедим.
– Может, будешь считать? – предлагаю я.
– Да не боись, не обижу я ее. Это ведь просто прятки. – Пашка подходит ко мне вплотную. – Считай до ста.
Я отворачиваюсь к морю. Сегодня шторм. Из-за ветра я не слышу шагов, но всем телом чувствую, что мой враг уводит Хлопушку подальше от меня.
Раз.
Два.
Три.
Море
Шестнадцать.
Семнадцать.
Восемнадцать.
Я бы не хотел быть морем. А впрочем, разницы – никакой.
Тридцать.
Сорок.
Пятьдесят.
Если вылить в море канистру молока, оно не перекрасится в белый. Если добавить пятьдесят литров крови, оно не покраснеет. У моря нет отпечатков пальцев. Оно умеет прятать трупы – его не арестуют.
Шестьдесят.
Семьдесят.
Восемьдесят.
Ты заболело, море. С тобой что-то не так. Запишись к врачу, тебе нужно удалить фантазию.
Я не досчитываю до ста. Убеждаю себя, что Пашка не утащил бы Тору в воду. Он псих, но проблем себе не ищет. Нет, он бы не утопил Хлопушку.
Я несусь в поселок. У меня есть преимущество – дома. Я мысленно обращаюсь к ним.
Где они?
Громче всех визжит мой родной Воробей:
– К лесу! Они пошли к лесу!
Я пересекаю улицу, мчусь мимо покосившихся хижин и взбираюсь на холм. Ворон возвышается надо мной покореженным скелетом. Сердце барабанит по ребрам. Профессиональный боксер, не иначе.
Я спрашиваю у дома:
– Где?
А он отвечает:
– В лесу.
Дурак.
Идиот.
Псих.
Зачем, зачем я клюнул на байки о камере? Что, если Пашка обидит Тору? Побьет? Отомстит за наши встречи?
Кусты впиваются в голени колючками, деревья изгибаются лабиринтами, лес недовольно шуршит. Он не желает меня принимать.
Зато этого ублюдка принял.
Я выбегаю на поляну, заросшую травой по колено. Солнце ныряет за горизонт. Фантазия тщательно прорисовывает тысячи вариантов, где побеждает он.
Успокоиться и найти их, пока не стемнело, – ничего сложного.
Абсолютно.
Абсолютно.
Абсолютно.
Абсол…
Треск веток режет слух. Я карабкаюсь по нему, как по спасательному канату. Тени пляшут передо мной, столбы деревьев подозрительно напоминают монстров с картин психиатра.
Я стараюсь двигаться тихо. Нет. Их
Кажется, я окончательно свихнулся. Самое время навестить доктора.
Или…
Я натыкаюсь на них возле вековой сосны и прячусь за дуб. Они не видят меня, шепчутся. Ни черта не слышно. Пашка держит Тору за локоть и морщится.
Зря я боялся. Мой враг не таскает Хлопушку за волосы, не толкает ее и не бьет коленом в живот, не угрожает ножом и не заламывает руки. Я все это себе придумал. Пора мне удалить фантазию.
Я напрягаю слух.
– Обещай, – чеканит Тора.
Пашка склоняется над ней, высокий, как фонарный столб, ухмыляется.
– Договор.
– Обещай!
– Обещаю.
Я выхожу из-за дуба. Они вздрагивают и с ужасом пялятся на меня. Парочка. Голубки облезшие. Как же бесит!
– Что вы здесь делаете? – хмурюсь я, и за то, что осмелился спросить, ненавижу себя больше, чем Пашку.
– Тебя ждем, – пожимает плечами Тора.
– Но ты бы не сильно расстроилась, если бы я не пришел, да?
– Захар, ты чего?
Тора порывается меня обнять, но я показываю Пашке средний палец и несусь прочь из леса. Быстрее, быстрее от мини-девочки. Она не моя.
Поселок растворяется во тьме.
Добравшись до Ворона, я бросаю кулак в дверь и сажусь на пыльное крыльцо. Глажу перила.
Дом колет меня занозами и спрашивает:
– Что произошло?
А я отвечаю:
– Он выиграл.
Ворон умолкает, и я ему благодарен. Мне срочно нужно что-нибудь сломать. К примеру, шею одного придурка.
Но… Где-то за ребрами клубится сомнение. Что, если я неправ? Они могли говорить о чем угодно.
Кретин. Ты опять обидел Тору. А сам боялся, что ее обидит Пашка.
– Можно?
В свете луны появляется родной силуэт Хлопушки. На ее месте я бы дал мне пощечину и убежал бы домой.
– Я здесь не хозяин.
Неохотно подвигаюсь. Тора опускается и толкает меня в плечо.
– Ты чего надулся? Ревнуешь?
– Ты болтала с этим козлом как с закадычным другом!
– Пора прекращать детскую вражду.
Да чтоб тебя!
Лицо горит, плавится. Я беру Тору за подбородок, и она закусывает губу. Боится. Того ублюдка не боялась, а от моего прикосновения едва не визжит. Дуреха.
– Тебе легко. Тебя никогда не водили к врачу из-за проклятого «Что-то не так». Не поджидали у школы, чтобы хорошенько поколотить. Не фаршировали таблетками, как долбаную курицу. Мы разные, Тора. Не учи меня жизни.
В комнатах завывают сквозняки.
Не встревай, Ворон.
Мне стыдно перед ним за эту сцену. Он-то преданный друг.